— Чего? — не понял Алексей
— Ты уж не выдавай меня, — отодвинув на миллиметр ладошку от пасти, пробормотал черт. — Так мне все надоело, что я не выдержал и сбёг. Эх, да разве только я? Как узнали, что в Волопаевске есть прореха между мирами, так и начался повальный исход. Не всем, конечно, повезло, как мне, но… Нет, ты скажи, правда не выдашь? А я тебе пригожусь, право слово.
— Да кому я тебя должен выдавать? — удивился Алексей.
— Так ведь уже послали за мной двоих. Сегодня едва не стреножили. Если бы у тебя дверь балконная не была нараспашку — то и не ушел бы. А знаешь, что у нас с беглыми бывает? Брр… Говорить страшно. Беглых у нас насильно опять в ангелов превращают. Прикидываешь?!
— Подожди, — задумчиво почесал затылок Алексей. — Это кто ж за тобой гонялся? Один такой черноволосый с золотым зубом, а другой — в джинсах с оторванной лейблой?
— А ты откуда знаешь? — поразился черт.
— От верблюда! — хохотнул Алексей. — С золотым зубом — это Гога, грузин из Армении, по паспорту азербайджанец, а второй — мой одноклассник бывший, Витька Шубин. Прохвост редкостный.
— Ты не обманываешь? — недоверчиво покосился на него черт.
— Да вот тебе крес… Прости, это я так. Шутка у нас такая. Нет, не вру, с чего бы мне врать?
— Тогда почему они за мной гоняются?
— Да эта парочка решила разбогатеть, причем, быстро и без особенного надругательства над своим здоровьем. Кстати, Витька и мне предлагал вступить в долю, да у меня своих проблем…
— Лера?
Боль, отодвинувшаяся куда-то за время этого нелепого разговора, снова накатила холодной волной, сжала до боли сердце. Алексей через силу улыбнулся:
— Ты и это знаешь?
— Прости уж. Иногда не хочется все знать, а получается самой собой. Ненавижу!
— Да, наверное, это тяжело, — согласился Алексей.
— У каждого своя Голгофа. Но мы несколько отвлеклись от темы. И что же этой парочке нужно?
Алексей задумчиво посмотрел на черта, пожевал губами, потом все же спросил:
— Ты обо всем знаешь, почему тогда спрашиваешь?
— Ладно, — сдался черт. — Ни черта я не знаю. Ты пока на балконе прохлаждался, я твою записную книжку проштудировал.
— И ты думаешь, это этично?
— А ты ждешь от чертей этичных поступков?
— Нет, конечно, — замялся Алексей, — но все же…
— Я ведь не знал, что ты из себя представляешь, — потупился черт. Обещаю: больше такого не повторится. Если, конечно, ты меня не выдашь.
— Да не собираюсь я тебя никому выдавать. Даже вашей милиции.
— Уф, ну, спасибо, ну, уважил. Век благодарен буду! А можно, я у тебя немного поживу?
— А мама? — опешил Алексей.
— А что, мама? Я ей на глаза попадаться не буду.
— Даже не знаю как-то, — растерянно протянул Никулин. — Вообще-то, я не против.
— Значит, по рукам? — обрадовался черт
Алексей автоматически протянул руку, осознавая, что творит что-то уму непостижимое. Пустить на постой к себе черта! В Москве кому рассказать — в психушку сразу бы отправили. Но нет, то Москва, а здесь — Волопаевск. Здесь все иначе.
— А теперь рассказывай, почему они за мной гоняются? — потребовал черт.
— Да вот решили, что ты им можешь клад открыть?
— Клад? Они что, спятили? — хохотнул черт. — Думают небось, что сокровища под каждым саженцем зарыты? Да я от Гермеса в свое время все клады Малой Азии, Греции и Италии часа за четыре принял. Так то ж древнейшие цивилизации! А у вас откуда кладам взяться? Старые, дореволюционные вырыли все давно, а при социализме, сам понимаешь… Это с ваших-то смешных окладов! — черт от души рассмеялся. — Кстати, ты не задумывался, почему вожди пролетариата такое словечко придумали 'оклад'?
— А ведь точно! — хмыкнул Алексей. — 'Клад' — звучит здорово, а 'оклад' — вроде тоже клад, но не совсем.
— Ага, что-то вроде 'около клада'. Зато можно и по другому сказать: 'О! Клад! ' Но получить те же шиши.
— Да, хитро, хитро, — согласился Алексей. — С подтекстом словечко.
— А 'зарплата' созвучна с 'жар-птицей', не находишь?
— Нет, скорее с 'заплатой'. Впрочем, так мы можем договориться до того, что 'получка' созвучна с 'кучкой'.
Они посмеялись, а потом Алексей спросил:
— Слушай, а у тебя имя есть?
— А то как же. Я ж не тварь бессловесная. Хоть и не крещен, а имя имею. Да и не одно. Хм… Верно ведь… Нужно мне как-то и здесь именоваться. Хочешь, зови меня… э… Леонардом. И стильно, и с вашими именами созвучно. Подходит?
— Леонард, так Леонард, — пожал плечами Алексей. — А там, в аду, тебя так же называют?
— Как тебе сказать, — не стал запираться черт. — Конечно иначе. Да, по правде говоря, человеку наших имен и не выговорить.
— И все же? — с интересом спросил Алексей.
— В детстве меня звали Чуччиллочиллакучилачей.
— Напоминает чем-то имена древних ацтеков, — заметил Алексей.
— Неужели? — удивился черт.
— Ну, мне так кажется.
— Ага, ты еще перекрестись! Ладно, шучу, может быть, ты и прав. Я, честно говоря, этих ацтеков почти и не помню. Странный был народец, у себя на уме. Правда, и встречался я с ними не часто…
Алексей озадаченно уставился на черта.
'Врет или правду говорит? — мелькнула в голове мысль. — Крутит он, конечно, основательно. Дневник мой за ту пару минут, что я на балконе был, прочитать он явно бы не успел, да и не брался я за него уже с неделю. Пожалуй, нужно держать с этим нечистым ухо востро'…
И все же время чувствовал Алексей, что несмотря ни на что нравится ему этот черт все больше и больше. Обладал он и чувством юмора, и неунывающим характером, и трезвым рассудком, что, в общем-то, импонировало Никулину в других. Может быть, потому, что сам он сходился с людьми нелегко, долго присматривался, приноравливался, взвешивал все за и против, прежде, чем назвать человека, нет, не другом, просто товарищем. А в последние годы всех вытеснила Лера, умеющая слушать и понимать.
Алексею вдруг отчетливо представились ее глаза с золотистыми искорками, от которых не хотелось отрываться, ласковые ладони, прижимающиеся к щекам, нежные податливые губы… В который раз за последние сутки боль утраты сжала горло. Что же случилось? А ведь что-то произошло, что-то очень серьезное…
Алексей посмотрел на неожиданно притихшего черта, откашлялся:
— Ну вот что, Леонард, чай будешь?
— С удовольствием, — оживился черт. — Только погорячей, чтоб бульки в стакане шли, если, конечно, можно.
— Сообразим, — усмехнулся Алексей, направляясь в кухню.
Там идиотизм ситуации опять заставил задуматься.
'Нет, я, похоже, окончательно свихнулся, — лениво размышлял Никулин. — Всего этого быть не может, потому что просто не может быть. Сейчас вернусь с двумя чашками в комнату, выпью чая сам с собою и позвоню в 'скорую' — пускай увозят в психушку'…
Он на цыпочках прокрался в коридор, заглянул в комнату — черт никуда не делся, сидел себе в кресле и с интересом разглядывал книжный шкаф.
'Мощная галлюцинация, — продолжал анализ своего состояния Алексей, вернувшись на кухню и
