не от кого попало, а только от встревоженных родственников. Тут ситуация другая, у нас никто не терялся, просто брошенные кем-то вещи сами собой обнаружились, а с этим обращаются не в милицию, а в бюро находок. – Анна Алексеевна говорила так горячо, словно хотела убедить в справедливости сказанного не только меня, но и саму себя. – Наша администрация склонна считать, что вчерашняя тревога была ложной. Во всяком случае, достоверно установлено, что все гости пансионата живы и здоровы, никто не пропал.
– Никто? – Я огляделась.
Лично мне со вчерашнего дня не попадалась на глаза мультипликационная блондинка, но я об этом нисколько не жалела. Человеконенавистничество мне чуждо, но, если бы суицидальное настроение охватило не кого попало, а конкретно эту особу, я бы не стала особенно переживать. Впрочем, не было никаких оснований думать, будто несимпатичная мне белобрысая девица наложила на себя руки. Помнится, в лифте она топталась с полнозубой крокодильей улыбкой на устах, явно предвкушала что-то приятное!
– Думаешь, если она улыбалась, значит, не могла покончить с собой? – возразила Ирка, с которой я поделилась информацией, полученной от Анны Алексеевны, и своими соображениями. – Вспомни Афалину!
– При чем здесь афалина? – удивилась я.
– Она ведь улыбалась, когда топилась!
Я уставилась на подружку выпученными рыбьими глазами. О чем это она говорит? Может, успела посетить одну из местных достопримечательностей – дельфинариум? Морды у дельфинов и в самом деле улыбчивые, но глагол «топиться» применительно к дрессированной афалине вовсе не кажется мне подходящим. Да что это за дельфин такой плохонький, который топится в процессе представления? Одноразовый, что ли?!
– Дорогая, ты ничего не путаешь? – на всякий случай уточнила я. – Афалина – это черноморский дельфин!
– Ты шутишь? – Ирка тоже сильно удивилась. – Выходит, подружку Гамлета назвали в честь рыбы?!
– Афалина – это млекопитающее! – смешливо захрюкала я, искренне радуясь комичным ошибкам подружки.
– Ой, да плевать мне на ее диету! – Ирка обиделась. – Молоком она питается или бубликами, какая разница?! Главное, я точно помню: в пруд девчонка лезла, сияя, как весеннее солнышко!
– Это была Офелия! Офелия, а не Афалина!
– Это неважно! Главное, она улыбалась! – продолжала настаивать на своем упрямица.
– Потому что спятила! – Я покрутила пальцем у виска.
– Вот и со мной будет то же самое! – вздохнула Ирка.
– Ты тоже утопишься? – слегка испугалась я.
– Нет, я тоже сойду с ума! Ты меня сведешь!
– Я?! – от такой наглости я потеряла дар речи.
Ирка этим воспользовалась и забубнила:
– И путает меня, и путает! Офелия – это не афалина, и обе они не рыбы, хотя одна тонет, а другая нет, а кто улыбается – тот чокнутый, у меня уже мозги набекрень! Чииз! – И подружка жутко оскалилась, изображая в высшей степени ненормальную улыбку.
– Жуть какая! – содрогнулась я. – Ирка, тебе надо больше отдыхать! Может, останешься в пансионате еще на день-другой? Укрепишь нервную систему морскими ваннами и прогулками.
– Мы идем на прогулку? – живо обрадовался Колян.
За дурацким разговором мы с Иркой не заметили, что он вынырнул из бассейна и пришлепал к нам.
– На прогулку, на прогулку! – завопил Масяня и от полноты чувств длинной очередью от живота расстрелял всю нашу компанию из водяного автомата.
Я вопросительно посмотрела на подмоченную Ирку. Подружка не большая любительница ходить пешком. Она даже в магазин, расположенный за квартал от ее дома, отправляется на машине. Это про таких, как она, сказала в «Бриллиантовой руке» героиня Мордюковой: «Наши люди в булочную на такси не ездят!»
– Ладно, пойдем на прогулку, – неохотно согласилась Ирка, убрав с лица мокрые пряди волос. – Только, чур, ненадолго! Не пропустить бы обед.
– В этом никто из нас не заинтересован, – успокоил ее Колян. – Ну, куда мы идем?
– В лес! – предложила я, обласкав долгим взглядом окрестные холмы в золотом осеннем убранстве.
Мы переоделись, забросили в номер купальные принадлежности, прихватили фотоаппарат, сухой паек в виде пачки печенья и пакета пряников и отправились в поход. Вышли за территорию пансионата и прямо с набережной поднялись по крутой тропинке на лесистую горушку.
В лесу было сказочно красиво, только немного сыро после ночного дождика. Зато повышенная влажность способствовала бурному росту грибов, так что Колян с Масяней нашли себе увлекательное и полезное занятие. Они шуршали в подлеске, как пара голодных ежиков, и сообщали нам с Иркой о своих успехах такими громкими криками, что я только удивлялась – кто это придумал назвать грибную охоту «тихой»? Причем с каждой найденной сыроежкой грибники бежали к нам, чтобы сфотографироваться со своей добычей. Я порадовалась, что фотоаппарат у нас не пленочный, а цифровой, с гигабайтной карточкой памяти, позволяющей сделать практически неограниченное количество снимков. Сыроежек и лисичек в лесу было значительно больше, чем кадров на обычной фотопленке.
Ирку грибы не особенно интересовали, она вела активный поиск такого подножного корма, который можно было бы употребить в пищу сразу, без предварительной кулинарной обработки, и зорко высматривала на кустах орехи и ягоды. Фундуком и твердыми плодами шиповника подружка набивала карманы жакета, а кизил и барбарис съедала немедленно. И так увлеклась, что чуть не налопалась волчьих ягод!
– Не ешь! – Я вовремя стукнула обжору по руке, помешав ей засунуть в рот пригоршню растительной отравы.
– Козленочком стану? – съязвила недовольная подружка.
– Да нет, просто помрешь.
– Ух ты! Вот здорово! Хочу! – восхищенно выдохнула дурочка.
Это заявление вновь заставило меня всерьез обеспокоиться состоянием ее рассудка, но тут же выяснилось, что бешеный восторг у Ирки вызвала не перспектива досрочно перейти в мир иной, а роскошный куст боярышника, густо усыпанный круглыми красными плодами. Подружка возжелала сломать красивую ветку и отважно полезла за ней сквозь колючки и валежник.
Самая красивая ветка, как водится, оказалась наверху, но Ирка не сплоховала, забралась на близлежащее поваленное дерево и дотянулась до вожделенной ветки в высоком прыжке. Глядя на то, как она скачет по мшистому стволу, словно безумный бурундук, я вскинула фотоаппарат. Тут и сама Ирка как раз закричала:
– Сними-ите меня-а!
– Сей момент! – пообещала я, старательно прицеливаясь.
Щелкнула камерой и за мгновение до вспышки успела увидеть, как попрыгунья-подружка оскальзывается и кособоко валится с бревна.
– Мне кажется, Иришка просила нас снять ее с коряги! – с запозданием подсказал мне подоспевший Колян.
Я машинально посмотрела на экран камеры, где застыла цветная картинка, запечатлевшая Ирку в недолгом, но эффектном полете. Вскинув руки, подружка валилась со своего спортивного бревна под углом градусов в тридцать. Фигура гимнастки вышла нечеткой, зато боярышник получился замечательно, можно было разглядеть каждую отдельную красную ягодку. Примечательно, что размазанная, как овсянка, Ирка оказалась на заднем плане, в падении спикировав за куст.
– Сохрани снимок! – посоветовал Колян и без промедления полез по завалам, спеша оказать помощь пострадавшей.
– Куда папа пошел? – забеспокоился Масяня.
