другом ведомстве! Мне лично это на руку.
– Хочу узнать как можно больше об этой девице, – честно призналась я. – Кто она, где она и так далее.
– Хорошие вопросы задаешь! – судя по звуку, Лазарчук не то в затылке почесал, не то щетину поскреб. – Кто она, мы знаем: Лилиана Михайловна Марусенко, русская, совершеннолетняя гражданка без определенных занятий. А вот где она…
– Вы ее так и не нашли?! – удивилась я. – Эта Лилиана, она, случаем, не бомж? Если вы знаете ее паспортные данные, должны были установить и адрес, у вас же база данных есть!
– Кого ты учишь? Ясное дело, мы выяснили адрес этой Марусенко, – недовольно сказал Лазарчук. – Только дома ее нет, девчонка до смерти перепугалась содеянного…
– Да ладно тебе, Лазарчук! Смотри веселей! – перебила я унылого ворчуна. – Что такого страшного сделала несознательная гражданка Марусенко? Подумаешь, сбежала от вашей опергруппы без объяснений и последнего прости! Ты же не посадишь ее за это в тюрьму, правда?
– Ты что, дурочкой прикидываешься? – рассердился Серега. – Да эта девица – подозреваемая номер один в деле об убийстве!
– Ты серьезно?! – ахнула я.
У меня лично гражданка Марусенко до сих пор была подозреваемой номер один всего лишь в деле о супружеской измене, притом еще даже не доказанной. Убийство – это гораздо серьезнее! Неужто мой неразумный муж связался с убийцей? Если так, я тем более должна защитить свое мирное семейство от этой опасной особы!
Я крепко задумалась и надолго замолчала, а Лазарчук решил, что разговор закончен, и положил трубку.
Я заглянула в комнату: Мася с папочкой сидели на диване и полуприкрытыми сонными глазами смотрели мультик про монстров. Вопли, несущиеся с экрана, не производили на них сколько-нибудь заметного впечатления. Оценив ситуацию, я предложила кинозрителям прервать сеанс и с опережением графика отправиться на боковую.
– Я – за! – сонно пробормотал Колян и прямо из сидячего положения мягко бухнулся на бочок.
Мася против досрочного отбоя возражал, но только на словах. Выторговав себе редкое право обойтись без вечернего омовения и принудительной чистки зубов, ребенок забрался под одеяло и затих, не закончив фразу:
– Спокойной ночи, м-м-м…
– Мамочка, – договорила я за него.
Меня одолевали тревоги, и я сомневалась, что смогу уснуть, но истина, как выяснилось, вновь глаголила устами ребенка: едва преклонив голову к подушке, я задрыхла, как ноябрьский мишка.
Небеса были благосклонны, и план действий на завтра благополучно явился мне во сне.
5
– Елена! Опять опаздываете! Сегодня вы пришли последней! – заклеймил меня позором главный редактор Роман Геннадьевич.
– Ничего, это ведь промежуточный финиш, к пятнице я улучшу свой результат, – примирительно ответила я, змейкой ввинчиваясь в узкую щель между жирным боком начальника и дверным косяком.
Роман Геннадьевич Мамаев пришел в нашу маленькую телекомпанию всего пару месяцев назад. Прежде он трудился на государственном ТВ, где все строго регламентировано, и вольные нравы, царящие в нашей епархии, его шокировали. Новый начальник клятвенно пообещал закрутить гайки еще до Нового года. Поскольку в штатном расписании нашей студии нет и не было ни одного робота, угроза манипуляций с гайками никого особенно не испугала. Тем не менее Мамаев неутомимо борется с нарушителями трудовой дисциплины и уже жутко всем надоел. Взял моду, сатрап, отмечать время появления работников на трудовом посту!
На звук моих шагов из редакторской выглянул Вадик, широкая физиономия которого сияла, как начищенный медный таз. В первый момент я подумала, что сияние Вадиковой морды вызвано радостью от нашей встречи, но уже во второй момент поняла, что причиной тому стали жирные блинчики. Они аппетитной горкой высились на тарелке, которую наша практикантка Дашутка выставила на середину своего стола. Вадька тягал блинчики с блюда руками и замаслился, как красная икринка, которую долго катали по поверхности просторного бутерброда.
– Всем привет! – сказала я, внедряясь в помещение, спозаранку набитое телевизионным народом, как консервная банка шпротами.
Перед началом трудового дня мои коллеги имеют обыкновение собираться у нас в редакторской и там наливаться чаем-кофе и напитываться бутербродами-булками. Специально приносят из дома провиант для неспешного завтрака в стенах родной телекомпании. Я эту традицию очень одобряю. У меня дома по утрам такой бедлам, что я частенько остаюсь без завтрака, так что дежурное чаепитие на работе всегда кстати.
Я с опозданием вспомнила, что вновь вылетела из дома с пустым клювиком. Видно, поэтому у меня с утра все сравнения гастрономические – то икринка на бутерброде, то шпроты в банке…
– Ленчик, угощайся блинчиками, тут на всех хватит, – перехватив выразительный взгляд, брошенный мной на аппетитные блинчики, любезно предложила Дашутка. – Я вчера почти полночи стояла у плиты, осваивала новый рецепт.
– Нечего тебе, Дашенька, делать! – вздохнул неблагодарный Вадик. – Блинчики она пекла! Ночью можно было бы и чем-нибудь поинтереснее заняться!
– Чем, например? – захлопала глазами наивная Дашутка.
– Например, повторением текста! – укоризненным протоиерейским басом возвестил из угла комнаты наш режиссер Вячеслав. – Эх, Дарья, Дарья! Кто вчера в прогнозе погоды пообещал населению, что атмосферный фронт выпадет в осадок?
Девушка густо покраснела.
– Дашенька, чем же ты думаешь так впечатлить ко всему привычный атмосферный фронт?! – округлил глаза клоун Вадька.
– Да ладно вам, ребята, девочка просто оговорилась, с кем не бывает! – вступилась за Дашутку пожилая редакторша Любовь Андреевна. – Ерунда, это быстро забудется!
– А тот анонс медицинской программы, он тоже забудется?! – завелся наш режиссер.
– Ни-ког-да! – Вадик помотал головой и расплылся в улыбке. – Такое не забывается!
Мне было жаль Дашутку, но я тоже не удержалась от смеха. Работу на телевидении наша практикантка начала с изумительного ляпа. Приглашая телезрителей посмотреть очередной выпуск программы «Ваш доктор», она оговорилась и пообещала страждущим интервью со специалистом, который лечит «варикозное расширение конечностей». После этого телезрители два дня обрывали нам телефоны. Одни возмущались Дашкиной оплошностью, другие интересовались симптомами загадочной болезни, а третьи вообще по-своему поняли слово «конечности» и с искренним недоумением спрашивали, зачем вообще бороться с их расширением?
– Т-с-с! – выглянув в коридор, зашипел Вадик. – Все по местам! Идет Большая Мамочка!
Смешки мгновенно смолкли. Я пробралась к своему столу и села в ожидании планерки, скроив мину повышенной боеготовности. В редакторскую вплыл Роман Геннадьевич Мамаев – он же (по ситуации и настроению коллектива) Мамай, Мамаша, Большая Мамочка и Мать-его-так! В данный момент наш Мамусик был нарочито оптимистичен.
– Утро доброе, коллеги, без сомне-е-ения! – не сответствующим комплекции скрипучим голоском Серого Козлика проблеял он. – Начинаем новый трудовой день и новую трудовую неделю!
– И-раз, два, три! – издевательски прошептал Вадик. – Руки за спину, ноги на ширину плеч!
– Тихо! – не поворачивая головы, шикнула я. – Накаркаешь еще, поставят нас с тобой в какую-нибудь жутко неуютную позицию безотносительно Камасутры!
