– А на открытии этой самой школы искусств вы были? Гостей и участников торжества видели? – очень по делу подала голос дотоле молчавшая Ирка.
Я сразу поняла, к чему она клонит, и уже приготовилась сунуть под нос заведующей «Бураховское слово» с фотографией, но дама разочаровала нас:
– Нет, я там не была. Меня как раз в край вызывали, в департамент. И вообще никого из наших сотрудников на торжественном открытии школы искусств не было, потому что все были заняты на экзаменах в средних школах. – Тут заведующая негромко стукнула ладонями по столешнице и привстала, очевидно, вежливо нас выпроваживая. – Извините, если не смогла вам помочь. Прошу прощения, мне нужно работать, у нас выпускные вечера на носу.
Ирка автоматически устремила взгляд на круглый картофельный нос заведующей и действительно углядела на физиономии дамы кое-что лишнее:
– А вы шоколадом измазались!
Иркины обличительные интонации больше соответствовали бы фразе типа «А вы Родиной торгуете!». Я ухмыльнулась и подумала, что смысл в этом есть, шоколадный король Колупанченко наверняка не просто так потратился на благотворительность в Бураховской, явно что-то с этого поимел, а местные власти ему поспособствовали.
Коротко и довольно сухо попрощавшись с заведующей районо, мы с подружкой вернулись на площадь и спрятались от яростно палящего послеполуденного солнца в складках юбки монументальной колхозницы. В этом тенистом ущелье мы распили купленную в ларьке бутылку минералки, а затем освежившаяся Ирка вновь начала требовать полноценного питания. Мы высмотрели на площади кафе «Зорька» и отправились туда, от нечего делать споря о смысле названия заведения. Ирка считала, что название «Зорька» – это наследие советских времен, когда кафе могло именоваться более пышно, например «Красная зорька» или «Зорька социализма». А я опять вспомнила о бураховских коровах-рекордсменках и предположила, что кафе назвали в их честь.
В пользу моей версии говорило и меню, в котором было удивительно много блюд из молокопродуктов. Я выбрала молочный суп и вареники с сыром, а Ирка заказала себе блинчики с творогом, сметанник и молочный кисель. Трапезничая, мы светски беседовали.
– Это же надо было так неблагозвучно и неприятно назвать улицу – Гербицидная! – изумлялась моя подружка.
– Ага! Назвали бы по-русски: улица Удобреньевая! – уплетая вареники, поддакнула я. – Опять же конкретизировать можно было, о каком именно удобрении идет речь: Навозная улица или, скажем, Птичье- Пометная!
– А теперь ты путаешь! – с нескрываемым удовольствием заметила она. – Гербициды – это вовсе не то же самое, что удобрения!
– Да ну? – я слегка удивилась, но спорить не стала.
Ирка с мужем держат специализированный магазин «Наше семя», и в садово-огородных делах подруга разбирается.
– По-русски улица Гербицидная называлась бы Ядохимикатной! – заявила она. – А если говорить конкретнее, то Нитрофосной или, например, Медно-Купоросной!
Разговор о садово-огородных отравах не испортил нам аппетита, но головы мы друг другу задурили основательно, потому что, выйдя из кафе, начали спрашивать местных жителей, как проехать на улицу Ядохимикатную. Из четырех опрошенных нами аборигенов ни один не признался, что не знает такой улицы, при этом каждый имел собственное мнение о том, где эта проклятая Ядохимикатная может находиться. В результате мы минут сорок колесили по станице, последовательно побывали на улицах Ягодной, Яхонтовой, Едохина, а также приблудившейся к ним Самокатной и только случайно наткнулись в странствиях на нужную нам Гербицидную.
– О! Вот же она! Гербицидная! – закричала Ирка, зорким глазом прирожденного штурмана разглядев табличку на заборе. – А почему мы Ядохимикатную ищем?
– Потому что дуры, – грубо, но самокритично ответила я. – Теперь ищи дом номер восемь и вывеску школы искусств.
– Это на той стороне, – подружка махнула рукой.
Я развернула машину прямо посреди улицы, потревожив степенно шествовавших по ней гусей. Они зашипели, хлопая крыльями и вытягивая шеи. Ирка, первой выбравшаяся из машины, попятилась от рассерженных птичек и пробормотала:
– Какие страшные звери!
– А Паниковский брал их голыми руками! – напомнила я.
– Отважный мужик! Твой знакомый?
– Твой тоже, – насмешливо хмыкнула я. – Или ты не читала роман «Золотой теленок»?
– Какой еще теленок? – рассердилась пристыженная подружка. – Прямо переклинило тебя сегодня на крупном рогатом скоте! Только одно и твердишь: коровы, коровы!
– Корова! – сказала я.
– Издеваешься? – надулась она.
– Какое издевательство, ты чего? Я говорю, за забором корова! Как раз возле этой самой школы искусств!
Подруга оглянулась и посмотрела сквозь редкий штакетник. На зеленой травке у крыльца Бураховской школы искусств имени Л.Ф. Шишкаревой лежала крупная рогатая скотина классического бурого цвета. Типичная бураховская буренка!
– Я туда не пойду, я лучше с гусями останусь, – заартачилась Ирка. – На мне красная юбка, не хочу, чтобы меня корова забодала!
– Я тоже не хочу, чтобы тебя забодали, – согласилась я. – Но в одиночку я к этой зверюге не полезу. На мне зеленая кофточка! Вдруг эта корова дальтоничка? Примет зеленое за красное – и привет!
– Может, это не корова, а бык? – задумалась подружка. – Быки на красное реагируют.
Она подошла вплотную к забору, присела на корточки, сунула физиономию между кольями и стала рассматривать животное, которое не обращало на нас никакого внимания.
– Неудачно лежит, скотина! – присматриваясь и так, и этак, недовольно приговаривала Ирка. – На животе лежит! Не могу разглядеть, есть там у нее вымя или нет! Как-то глупо эти коровы устроены, все половые признаки у них в одной зоне расположены! Ни тебе молочных желез на груди, ни бороды на морде! Дай мне камень какой-нибудь, пожалуйста.
– Ты что? Будешь побивать бедное животное камнями только за то, что у него нет бюста и бороды?!
– Ты спятила? – удивилась Ирка. – Я просто хочу спугнуть эту тварь, чтобы она поднялась на ноги и позволила нам заглянуть ей под брюхо! Мы увидим, что у нее там, и поймем, корова это или бык!
На другой стороне улицы на веранде своего дома пили чай молодожены Анюта и Николай Хороводовы. По случаю женитьбы молодым дали недельный отпуск на птицефабрике, где Николай работал механиком, а Анюта лаборанткой. В медовый месяц новоиспеченные супруги трудились совершенно определенным образом – на благо продолжения славного рода Хороводовых, выходя из спальни только для того, чтобы подкрепить свои физические и моральные силы. Физическое подкрепление они черпали в холодильнике, а моральную поддержку искали в интересной и полезной книге «Камасутра для чайников». Это великолепно иллюстрированное издание в доступной форме комиксов информировало читателей о многообразии форм и позиций здорового секса. Также книга сообщала о существовании сексуальных отклонений и откровенных извращений, но без подробностей и наглядных картинок, так что любознательные молодожены были вынуждены мучительно напрягать воображение.
– Ань, вуайеристы – это те, которые подсматривают или, наоборот, сами заголяются напоказ? – отставив в сторону холодный чай с медом и лимоном и устремив пытливый взгляд через забор, спросил вдруг молодую супругу Николай Хороводов.
– Которые заголяются – это эсги… экзи… Экс-ги-би-ци-о-нисты! – сверившись с книгой, по слогам произнесла Анюта и с нежностью посмотрела на Николая. Ей нравилось, что молодой муж думает о сексе даже тогда, когда им не занимается. – А вуайеристы – это те, которые любят смотреть.
