Обычно при этом начинал звенеть телефон, кто-нибудь входил в их кабинет, одна из машинок ломалась или случалось еще какое-нибудь событие, блокировавшее дальнейшее излияние чувств. Эта ночь тоже не стала исключением.
– Алло, слушаю, инспектор Тянь, уголовная полиция.
Потом:
– Да, на месте, да, сейчас пошлю к вам, да, немедленно.
И наконец:
– Выключай молотилку, сынок. Тебя вызывает Аннелиз.
Даже в разгар летнего дня в кабинете комиссара дивизии Аннелиза было нечто ночное. Тем более в разгар зимней ночи. Лампа с реостатом дозировала строго необходимое количество света. Ампирные статуэтки украшали выступавшую из тьмы веков библиотеку, окно с двойными рамами смотрело в городскую ночь. С рассветом окно закрывалось шторами. В любой час дня и ночи здесь царил запах кофе, приглашавший к размышлению и беседе, желательно негромкой.
А н н е л и з. Сегодня вы были свободны от дежурства, Пастор. Кого вы заменяете?
П а с т о р. Инспектора Карегга, Сударь. Он внезапно влюбился.
А н н е л и з. Кофе?
П а с т о р. Охотно.
А н н е л и з. В это время дня я варю его сам, он будет не так хорош, как кофе Элизабет. Так вы сказали, Карегга влюблен?
П а с т о р. Она – косметолог, Сударь.
А н н е л и з. Скольких товарищей вы заменили на этой неделе, Пастор?
П а с т о р. Троих, Сударь.
А н н е л и з. Когда вы спите?
П а с т о р. Иногда, дробными порциями.
А н н е л и з. Что ж, это метод.
П а с т о р. Ваш метод, Сударь, я его лишь воспринял.
А н н е л и з. Вы горды и непритязательны, как британский ординарец.
П а с т о р. Прекрасный кофе, Сударь.
А н н е л и з. Что-нибудь примечательное случилось сегодня ночью?
П а с т о р. Покушение на убийство посредством сбрасывания тела в воду. Прямо под нашими окнами, на набережной Межиссри.
А н н е л и з. Покушение не увенчалось успехом?
П а с т о р. Тело упало на баржу, которая в этот момент проходила под мостом.
А н н е л и з. Под нашими окнами. Вас это не удивило?
П а с т о р. Удивило, Сударь.
А н н е л и з. Пусть это вас не удивляет. Если драгировать Сену в районе Нового моста, можно обнаружить половину из тех, кого считают пропавшими без вести.
П а с т о р. И в чем вы видите причину, Сударь?
А н н е л и з. Вызов, бравада, желание показать кукиш жандарму, сунуть труп прямо под нос сыщику, видимо, это «круто», как говорят молодые люди вашего поколения. Убийцы тщеславны…
П а с т о р. Могу ли я просить вас об одолжении, Сударь?
А н н е л и з. Попробуйте.
П а с т о р. Я хотел бы оставить это дело за собой, не передавать его Карегга.
А н н е л и з. Над чем вы сейчас работаете?
П а с т о р. Только что закончил расследование по складам СКАМ.
А н н е л и з. Пожар? Так, значит, поджог устроил владелец складов с целью получения страховки?
П а с т о р. Нет, Сударь, поджег сам страховой агент…
А н н е л и з. Оригинально.
П а с т о р. …собиравшийся разделить полученные деньги с владельцем.
А н н е л и з. Менее оригинально. У вас есть доказательства?
П а с т о р. Признания.
А н н е л и з. Признания… Еще кофе?
П а с т о р. Охотно, Сударь.
А н н е л и з. Решительно, я в восторге от ваших «сударь».
П а с т о р. Я всегда говорю их с заглавной буквы.
А н н е л и з. Кстати, о признаниях, Пастор. Знакомо ли вам дело Промышленного кредита на проспекте Фош?
П а с т о р. Трое погибших, исчезновение четырех миллиардов старыми франками и арест Поля Шабраля группой комиссара дивизии Серкера. Ван Тянь помогал в части расследования.
А н н е л и з. Так вот, только что мне звонил по телефону коллега Серкер.
П а с т о р. …
А н н е л и з. Он бросил все силы на расследование смерти Ванини, а между тем срок задержания Шабраля истекает сегодня в восемь утра. Он продолжает утверждать, что невиновен…
П а с т о р. Он не прав, Сударь.
А н н е л и з. Почему же?
П а с т о р. Потому что это неправда.
А н н е л и з. Не стройте из себя новобранца, Пастор.
П а с т о р. Слушаюсь, Сударь. Прямых доказательств вины нет?
А н н е л и з. Есть масса косвенных улик.
П а с т о р. Которых недостаточно для передачи дела в суд.
А н н е л и з. Достаточно, но он король алиби.
П а с т о р. Понимаю.
А н н е л и з. Однако этот Шабраль меня утомил. По самым скромным подсчетам он прикончил три дюжины человек.
П а с т о р. Некоторые из них, возможно, плавают под Новым мостом.
А н н е л и з. Не исключено. Итак, я предложил ваши услуги коллеге Серкеру.
П а с т о р. Хорошо, Сударь.
А н н е л и з. Пастор, у вас пять часов на то, чтобы расколоть Шабраля. Если к восьми утра он не подпишет свои показания, вы будете по-прежнему вести дела оценщиков и кассирш.
П а с т о р. Мне кажется, он подпишет.
А н н е л и з. Надеюсь.
П а с т о р. Я займусь этим немедленно. Благодарю за кофе.
А н н е л и з. Пастор.
П а с т о р. Сударь?
А н н е л и з. У меня сложилось впечатление, что в этом деле коллега Серкер хочет прежде всего проверить вашу способность вести допрос.
П а с т о р. Что ж, Сударь, проверим.
– Тянь, расскажи мне о Шабрале, подбрось мне деталей, чего-нибудь живого. Не спеши.
– Сынок, «живое», как ты сказал, возле Шабраля встречается нечасто.
Но рассказывать инспектор Ван Тянь любил. Он стал вспоминать, как за одиннадцать лет до того он расследовал двойное убийство, в котором обвинялся Шабраль, – советника по налогообложению и его подруги. Тогда Тянь был первым, кто проник в квартиру убитых.
– Небедная такая квартирка возле Чрева Парижа[1], уютное гнездышко размером с ангар для самолетов и высотой с собор, вместо обоев бледно-розовый креп, всюду белая лакированная мебель, матовые стекла, металлические трубки – в семидесятые годы Понтар-Дельмэр много такого понаделал.
Первое, что увидел Тянь, когда выбил дверь (кстати, единственную), – была люстра совершенно нового образца.
