– Прах вашей уважаемой сестры.
Не дав сидящим за столом опомниться, первый представился:
– Господа Баллар и Фромонтё, похоронное бюро Летру.
Ну как же, да, конечно… конечно… Пер-Лашез закончил свою работу и послал мяч похоронному бюро Летру… Обычный маршрут… Круг замкнулся… Естественный ход вещей… Тереза вернулась домой, вот и все… У меня по спине пробежал холодок, когда я подумал, что урна, должно быть, еще теплая. Но тотчас же ужасная мысль пронзила мой мозг: нет ничего холоднее холодного пепла. Холод, лишенный всяких оттенков… Словно память, застывшая на кончиках моих нервов… Не то что бы холод… просто абсолютное отсутствие теплоты.
– Позвольте выразить вам наши самые глубочайшие соболезнования.
– Вам и всей вашей семье.
– От нас лично и от имени нашей фирмы.
Баллар и Фромонтё говорили одинаковыми голосами. Из моего горла вырвалось «спасибо», похожее скорее на бормотание. Представители похоронного бюро Летру, наверное, приняли это как знак к разговору, поскольку тут же оживились.
– Вас устраивает эта модель? – поинтересовался то ли Баллар, то ли Фромонтё.
– В противном случае, – подхватил разговор то ли Фромонтё, то ли Баллар, – наша фирма может предложить другие, мы располагаем очень широкой гаммой изделий…
Щелкнули замки атташе-кейса, и не успели мы опомниться, как перед яйцом Терезы появился целый веер фотографий. Перед нашими глазами проплыли урны-конкуренты. Баллар и Фромонтё играли с колодой фотографий с такой же ловкостью, с которой Тереза тасовала свои марсельские гадальные карты.
– Как видите, похоронная урна за последние годы изменила свой облик.
– Уже давно назрела необходимость придать товару более современный вид.
– И наша фирма весьма преуспела в этом.
– Покойники также имеют право на разнообразие.
– Особенно те, чей прах хранится в доме.
– Взгляните, какой выбор форм и материалов…
Они показывали товар лицом, поочередно передавая друг другу эстафету. Пинг-понг с техникой, доведенной до совершенства. В то время как то ли Баллар, то ли Фромонтё держал речь, то ли Фромонтё, то ли Баллар обходил нас, демонстрируя каждому очередную фотографию: урны в виде распустившегося цветка, толстощекого яблока, открытой книги, детские урны в форме ангельских мордашек, урна-копилка, которую можно разбить, если мы захотим рассеять пепел Терезы по ветру, – молоток входил в комплект…
– Специальная цена до начала октября!
– Стоимость без налогов – тысяча шестьсот франков, включая молоточек.
– Тысяча девятьсот тридцать шесть франков, включая все налоги…
– Или двести девяносто семь евро, восемьдесят пять…
– Из глины или фарфора…
– Выплата в течение трех месяцев, беспроцентный кредит.
– Или вот, взгляните, другая модель, инкрустированная бразильским рубином…
– Разумеется, она стоит немного дороже…
Ошарашенные, все наблюдали за маневрами этой парочки по нашей гостиной, а меня жег убийственный взгляд Жюли, в котором застыл немой крик: «Да сделай ты, ради бога, хоть что-нибудь!» Тем временем Малыш между делом стянул одну из фотографий, и я уже предчувствовал, что он вот-вот выскажет свое мнение относительно того, какой формы должно быть последнее пристанище Терезы, Жереми, разумеется, наложит на это решение свое вето, затем возникнет неизбежная свара, которая перерастет в потасовку прямо перед прахом Терезы.
Жюли была права. Надо было во что бы то ни стало это прекратить.
Я приказал молчать своей тоске, погрузился внутрь себя, изо всех сил сосредоточился и оттуда, с самого дна души, впервые за всю жизнь открыто обратился за помощью к сверхъестественным силам.
И небеса меня услыхали.
Они вняли моим мольбам.
Вняли моим мольбам, представляете!
Моим мольбам! Мольбам грешника-рецидивиста, законченного богохульника, готового без причащения отправиться в последний путь… Небеса вняли моим мольбам!
В ту секунду, когда Малыш уже собирался открыть рот, в нашей скобяной лавке раздался другой голос. Голос, пришедший из ниоткуда, тонкий и протяжный:
– Да-ааааа…
Ангельский голосок, томно лавировавший между нами:
– О, да-ааааа!…
Фотография выпала из рук Малыша, а глаза у него стали такими же круглыми, как и его розовые очки.
