– Ты просила, чтобы я разбудила тебя утром. На тот случай, если ты проспишь.
– Может, это не понадобится.
– Так ты не вернешься ночевать? – вскинула брови Барби.
– Я этого не говорила.
– Но ты так подумала.
– Это что, допрос, Барби?
– Рано утром ты должна быть на студии.
– Я знаю, – отмахнулась Роуз.
Барби протяжно вздохнула и посмотрела на подругу. С какой стати она о ней беспокоится?
– Все будет в порядке.
– В прошлый раз ты говорила то же самое.
– Что ты имеешь в виду?
– Вспомни Жюля!.. А также Франка…
– Не начинай все сначала!
– Но он старше тебя, Роуз.
– Знаю. Это даже хорошо.
– Ради Бога, Роуз, будь осторожнее! – воскликнула Барби. – Ты его совсем не знаешь.
– Дрю – особенный мужчина… А теперь, если ты не возражаешь, мне нужно собраться. Я уже опаздываю.
Роуз заперла дверь ванной, и Барби почувствовала себя бессильной что-нибудь изменить.
– Не спи с ним! – крикнула она.
Слишком запоздалое предостережение.
– Что ты сказала? – отозвалась Роуз, включая душ.
Барби закрыла глаза.
– Не имеет значения…
– Господи, еще одна постановка вот-вот провалится, – сказал Макс.
Он принялся читать вслух «Ивнинг стандарт», и Джеки внимательно слушала его.
– Предварительный показ «Волшебства» оказался не слишком удачным. Действие было вялым, не очень внятным, а местами просто нелепым… – Макс помолчал и пожевал губами. – Зрителю остается только недоуменно пожимать плечами и удивляться отсутствию вкуса и беспомощности постановщиков спектакля… Cлишком мало оригинального… Музыка скучна. Явно ощущается недостаток творческой энергии… Слишком много искусственного, слишком мало настоящего…
– А что пишут другие критики? – поинтересовалась Джеки.
– Примерно то же самое. За редким исключением. Коммерческая неудача очевидна…
– Боб, чего доброго, застрелится с горя. Ведь он-то был уверен, что сделал хит.
– Ну я-то так не думал. Да и ты, я полагаю, тоже. Если честно, конечно. – Макс раздраженно затряс головой. – Пьеса чертовски слабая. Это было ясно с самого начала. Нужно вообще не иметь мозгов, чтобы взяться за постановку, в которой единственная занятная фигура – гигантская надувная кукла. Даже если она сверкает и летает над сценой…
– Но, может быть, публике все-таки это понравится, несмотря на отзывы критиков… – предположила Джеки.
Боб Ратклифф был ее старым знакомым. Когда-то он был вокалистом в одной рок-группе. Последние два года он не мог говорить и думать ни о чем, кроме своего «Волшебства», и ради этой постановки заложил все, что имел. Если мюзикл провалится, то ему и в самом деле конец.
– Не будь наивной, Джеки.
– Я действительно не умею злословить, Макс, – сказала она, нахмурившись.
– Ну ничего, это приходит с опытом.
– Благодарю, Макс, – сказала она. – Ты никогда за словом в карман не полезешь.
– Послушай, дорогая Джеки, ведь Боб дал одну маленькую промашку, – язвительно заметил Макс. – Он решил, что всяческие спецэффекты вроде лазеров и оглушительной музыки могут заменить хороший сценарий, тщательный подбор актеров и прочее. Однако никакие технические навороты этого не заменят!.. – Он презрительно покачал головой. – Конечно, эта глупая кукла – чудо инженерной мысли. Ее создателю, возможно, даже присудят какую-нибудь премию. Скажу больше: очень может быть, что «Таймс» и «Старлайт экспресс» даже начнут рукоплескать, когда этот идиотский спектакль пойдет на сцене. Современной публике вообще не нужны серьезные постановки…
– В общем, я согласна со всем, что ты сказал, однако независимо от того, изменились или нет вкусы публики, она все равно будет требовать что-то сногсшибательное за те деньги, которые потратит на билеты…
– Да поможет нам Бог! – прервал ее Макс и сложил газету, словно закрыл тему.
Джеки едва сдержала улыбку.
– Альдо что-нибудь говорил по поводу того, что из мелодии во втором акте нужно вырезать несколько тактов? – отрывисто поинтересовался Макс.
– Ты имеешь в виду песню «Колеса», камера и я»? Да, мы это обсуждали, но я не вижу оснований для паники относительно этой сцены.
– Кажется, ты собиралась делать трехчасовой мюзикл?
– Именно так.
– Тогда песню придется выбросить.
– Но не в ущерб же постановке.
– Я этого и не говорю. Однако это самая длинная песня во всем спектакле.
– И одна из основных. Ведь в этой песне как бы сконцентрировано все, о чем мечтает Мэрилин.
– И все-таки ее лучше выбросить, – настаивал Макс. – Если поначалу мюзикл не будет иметь ломового успеха, затянутость действия его окончательно доконает. Даже предварительная продажа билетов не сможет окупить затраты на постановку такого длинного спектакля.
– Это мои проблемы, Макс, – сказала она, приподняв брови. – Ты меня удивляешь. Мне всегда казалось, что режиссера в первую голову должны волновать творческие вопросы. А уж о том, откуда достать денег, он должен думать в последнюю очередь…
– И все-таки песня слишком затянута.
– Мы подсократим ее, я же сказала.
– Я думаю также, что будет разумным поставить ее в финал первого акта.
– Альдо тоже высказывался в этом духе. Почему бы нам не обсудить это подробнее за ленчем?
– До обеда я слишком занят. Но я готов увидеться в студии часа в два. До общего собрания труппы.
– Прекрасно, – кивнула Джеки.
Тем не менее в душе она ощутила раздражение. Уж не Ивонн ли причина его необыкновенной занятости? А может быть, он еще кого-нибудь обхаживает, этот бойкий театральный ходок? Не успела она задержаться на этой мысли, как Макс уже двинулся к двери.
– Сначала мне нужно забежать в костюмерный цех, – сказал он. – Я должен обсудить с Ивонн кое-какие вопросы…
Джеки молча посмотрела ему вслед. Как жаль, что им приходится друг с другом лицемерить! Несколько мгновений она сидела неподвижно. Все в ее жизни шло как-то наперекосяк. Никакого спокойствия. Никакой ясности. Она взяла со стола чашку с остывшим кофе и подошла к окну, из которого открывался вид на Чаринг-роуд.
Мостовая потемнела от влаги, которую принесли промозглые ноябрьские туманы. Cветофор переключился на красный, и движение замерло. Пассажиры на остановке терпеливо дожидались автобуса, а несколько энергичных кришнаитов сновали между машинами, стараясь всучить кому-нибудь свои странные книги. Их выкрики «Харе, Кришна!» гулко разносились по всей Оксфорд-стрит.
Джеки пробежала взглядом по улице и вдруг увидела Джемми, который шел по тротуару, выделяясь среди прохожих благодаря своему росту. В одной руке у него был белый бумажный пакет, а в другой – большая пластиковая чашка. Вероятно, он только что купил себе завтрак и теперь возвращался на
