– Уже прошла целая неделя. Как ты думаешь, он больше не позвонит? – горестно продолжала Роуз. – Честное слово, нам было так хорошо вместе.
Она посмотрела на свои пальцы, покраснела и заставила себя опустить руки на колени.
– Утром пришел счет за телефон, – сказала Барби, чтобы отвлечь подругу от этого разговора.
– Что ты сказала?
– Что пришел счет за телефон.
– Но ведь я говорила с тобой о Джулсе! – со страдальческим выражением воскликнула Роуз.
– Я не глухая, – сказала Барби. – Я просто хотела переменить тему. Прости, но последние десять дней ты только и делаешь, что говоришь об этом Джулсе. Мне кажется, я медленно схожу с ума.
– Он так много значит для меня!
– Если ты затащишь его к себе сегодня вечером, Джулс только и будет болтать о своей группе.
– Но ведь иметь хобби – это же нормально!
– Тебе виднее.
– Во всяком случае Джулс не похож на других, – меланхолично рассуждала Роуз. – Он другой. И я ему действительно нравлюсь. Он сам говорил мне об этом, – добавила она, словно хотела убедить саму себя.
Она мечтала о том, что они будут жить вместе, не расставаясь ни днем, ни ночью. Строила далеко идущие планы.
– Но ведь ты его почти не знаешь, Роуз.
– Для того чтобы узнать человека, вовсе не обязательно прожить с ним сто лет, – горячо возразила Роуз. – Если человек тебе подходит, это сразу чувствуешь.
– Почти то же самое ты говорила о Фрэнке.
– Фрэнк – другое дело.
– Ты только зря тратила на него время. И ты это знаешь, – жестко заметила Барби.
– Он был симпатичным парнем.
– Три раза переспал с тобой, занял денег и исчез, и ты называешь его симпатичным парнем?
– Он не виноват…
– Да он был просто вульгарным типом, – нетерпеливо прервала ее Барби, но тут же пожалела о своих резких словах. Роуз замерла, и ее глаза угрожающе заблестели.
– А мне он нравился, – тихо сказала Роуз.
Барби вздохнула и мягко проговорила:
– Я это знаю…
Однако Роуз нравились все ее мужчины. Независимо от того, как они с ней обращались. За те три года, пока они вместе снимали эту квартиру, Барби повидала их достаточно. Так уж, видно, Роуз была устроена.
Барби знала Роуз со школы. После того, как родители Роуз развелись, она меняла парней с умопомрачительной скоростью. Ей казалось, что, если она вдруг останется одна, произойдет что-то ужасное. Она немного баловалась наркотиками, увлекалась медитацией и оккультизмом, а недавно пристрастилась к астрологии. Роуз была чрезвычайно эмоциональной девушкой, милой, доброй, великодушной, и Барби не могла видеть, как она страдает из-за своей влюбчивости.
– Может быть, я в самом деле живу как-то не так? – вдруг спросила Роуз.
Барби на мгновение прикрыла глаза.
– Ну ответь что-нибудь, – настаивала подруга. – Я догадываюсь, ты хочешь что-то сказать. Вот и говори.
Барби опустила взгляд на каменные плиты.
– Может быть, ты слишком добрая и слишком торопишься стать счастливой.
– Что же в этом плохого?
– Да вроде бы ничего, – пожала плечами Барби. – Но выходит плохо.
– Что же мне делать?
– Не знаю, Роуз.
– Я ненавижу жить для себя самой, вот и все, – сказала Роуз. – Если у меня нет мужчины, жизнь кажется мне пустой и бессмысленной.
– И тебе все равно, какой это мужчина? Даже если он унижает тебя?
– Это я сейчас чувствую себя униженной! – воскликнула Роуз, и ее глаза заблестели.
– О чем тогда говорить…
– Я только хочу, чтобы все было хорошо.
– Я тебя понимаю, – сказала Барби, покачав головой. – Но постарайся не думать об этом слишком много. Я хочу сказать: о мужчинах. Мужчины – обыкновенные люди. Они вовсе не боги, Роуз. Если бы только ты для своей карьеры надрывалась так, как надрываешься, чтобы угодить всем этим парням, возможно, ты бы уже стала великой актрисой.
– Хочется верить.
– Да с таким голосом, как у тебя!.. – воскликнула Барби, вставая. – Ты только верь мне, и сегодня вечером у тебя появится шанс в этом убедиться.
– Надеюсь.
– Ну что ж, тогда постарайся отдохнуть и подумать, как позаботиться о себе самой.
Роуз посмотрела на Барби и попыталась улыбнуться. Потом проговорила:
– Я постараюсь.
– Давай, Роуз. Это называется – позитивное самовнушение. – Барби взглянула в лицо своей подруги и поняла, что зря тратит слова. – Выпьем еще?
Роуз кивнула, но не успела Барби отойди за новой порцией, как она окликнула ее:
– Барби! Тебе действительно кажется, что я смогу?
– Ты это о чем?
– Что я смогу позаботиться о себе самой.
Барби ничего не ответила. – Вот увидишь, я смогу, – с вызовом воскликнула Роуз. – Можешь не сомневаться!..
Барби очень хотела в это поверить, однако подобные разговоры между ними происходили уже не раз, а ничего не менялось. У Роуз ничуть не прибавилось самоуважения и любви к самой себе. Она продолжала изо всех сил заботиться лишь о том, чтобы не остаться одной. Отчаянно пыталась любить и быть любимой… И все же в глубине души понимала, что обречена жить в одиночестве.
2
Джеки откинулась в старом отцовском кресле и прислонилась головой к его мягкой спинке. Отец трудился у себя в кабинете над каким-то письмом, но обещал ей скоро освободиться. Губы Джеки тронула улыбка. Вообще-то отец понятия не имеет о времени и никогда не чувствует, сколько его прошло. Вполне возможно, что он не выйдет из своего кабинета до тех пор, пока Джеки просто не надоест ждать и она не попытается вернуть его к действительности, врубив погромче музыку.
Она приготовила себе джин с тоником и, поудобнее усевшись в кресле, погрузилась в мысли о мюзикле. О своем мюзикле. Похожий на сон спектакль о Мэрилин Монро содержал в себе все: пафос, блеск, успех, неудачи. В нем была даже политика. Даже история. Если удастся найти ту единственно верную тональность, которую так упорно она искала, то в мюзикл войдет и сцена того знаменитого праздничного салюта в честь дня рождения президента Кеннеди в «Мэдисон-сквер Гарден».
В самом деле, постановка просто гарантирована от провала. Какие в этом могут быть сомнения? В спектакле много действия и запоминающихся моментов. И в финале – измученная, угасающая кинозвезда, которой осталось жить всего три месяца… Ах, если бы удалось все сделать так, как задумано!
Мэрилин – искусно воскрешенная Мэрилин – будет снова жить. В блеске своей славы она будет двигаться, говорить, петь – сначала на сцене Уэст-энда, а потом и на Бродвее. Мир создал о Мэрилин Монро удивительные легенды, но еще никому не удалось воплотить в мюзикле ее жизнь, полную страстей и разочарования. Все предыдущие постановки оканчивались провалом. Пять лет Джеки лелеяла свой замысел. Она вложила в него уйму времени и любви, но наконец отыскала такого изумительного человека, как Альдо Моррис, который участвовал в постановке в качестве композитора и музыкального режиссера.
