Великая огнестрельная революция

новой западноевропейской пехоты. Обычно считается, что новую страницу в ее истории открыли английские лучники при Креси⁷¹. Однако вряд ли с этим можно согласиться хотя бы потому, что английский пример фактически так и остался единственным и неповторимым. Напротив, есть все основания полагать, что европейская пехота Нового времени ведет свое начало от швейцарцев и их злейших врагов и противников на поле боя немецких ландскнехтов (landsknechte).

В политическом и социально-экономическом отношении Швейцария представляла к началу XIV в. один из наиболее отсталых регионов Европы. Феодальные порядки здесь были развиты чрезвычайно слабо, и крестьяне-горцы, главным занятием которых было преимущественно скотоводство, сохранили старые общинные порядки и в значительной степени свободу от каких-либо форм феодальной зависимости. «Если географический и экономический моменты создали основу для сохранения крепкого организма некоторых поземельных общин, – отмечал Г. Дельбрюк, – то наряду с этим они способствовали также сохранению и поддержанию в них воинственного духа… Скотоводство и охота в горах были больше способны поддерживать воинственно-авантюристический дух, чем земледельческие равнины, а бедность горной жизни побуждала искать занятий и заработка в другом месте…»⁷².

Ожесточенная борьба, которую выдержала Швейцарская конфедерация против прежде всего австрийских Габсбургов в XIV в. (своеобразными вехами в ней стали сражения при Моргартене в 1315 г., Лаупене в 1339 г. и Земпахе в 1389 г.), способствовала тому, что к началу XV в. швейцарцы отработали в совершенстве свою тактику. В принципе в ней не было ничего такого, что не известно к тому времени. Шотландская армия, сражавшаяся за независимость своей страны от Англии на рубеже XIII–XIV вв., также состояла преимущественно из пеших копейщиков, сражавшихся в глубоких сомкнутых боевых построениях. Шотландцы сражались в нескольких массивных колоннах-шилтронах – швейцарские баталии были их близким аналогом. Единственное различие – шотландцы были преимущественно копейщиками, тогда как швейцарцы XIV – начала XV в. главным образом алебардьерами, а на пику они перевооружаются окончательно только к концу XV в.⁷³. Более того, шотландские армии Уильяма Уоллеса и Роберта Брюса в большей степени, чем швейцарские ополчения, носили комбинированный характер. Тем не менее именно швейцарцам удалось доказать, что пехота может успешно действовать против рыцарской конницы и поддерживающих ее пехотинцев.

В чем же заключался секрет успеха швейцарцев? На наш взгляд, одна из причин заключалась в том, что швейцарцам в начале своего военного пути ни разу не пришлось противостоять английским лучникам. Шотландцы были ничуть не менее воинственны и обладали не меньшим боевым духом, однако они ничего не могли поделать против ливня стрел, который обрушивали на них тысячи английских лучников, после чего их обескровленные шилтроны легко уничтожались неприятельскими рыцарями. Собственно говоря, как отмечал Д. Уваров, «…изначально английская тактика комбинированного использования лучников и спешенных рыцарей была «заточена» на плотные, глубокие формирования пеших копейщиков-шотландцев, атакующих медленно и сравнительно узким фронтом (выделено нами. – П.В.)…»⁷⁴.

Швейцарцы в начале своей карьеры не только не имели против себя неприятельских стрелков в достаточно большом количестве, обученных вести массированный обстрел медленно двигающихся глубоких колонн неприятельской пехоты, но, как правило, всегда имели значительное численное превосходство над противником. О том, что могло бы ожидать швейцарцев, попади они в ситуацию, когда бы им противостояла опытная армия, насчитывавшая большое число хорошо обученных стрелков, может свидетельствовать проигранное отрядом швейцарцев в 1444 г. сражения при Сен-Якоб-ан-дер-Бирс, где их противником выступили французские «живодеры» во главе с будущим королем Людовиком XI. Исход боя, несмотря на все упорство и храбрость, как обычно, проявленные швейцарскими пехотинцами, был разрешен массированным обстрелом баталий швейцарцев артиллерией и стрелками французов.

Далее, для понимания причин успехов швейцарцев представляются следующие особенности их тактики: во-первых, суровая, если не сказать, жестокая дисциплина – всякий, покинувший свое место в строю во время боя, неважно, по трусости или же в погоне за добычей, подлежал немедленной смерти от рук соседей. Точно так же беспощадно наказывалось неповиновение командирам. Швейцарцы дрались храбро и упорно, никогда не бежали и не капитулировали – они прекрасно знали, что к ним, обычным «мужикам», законы «хорошей» войны с ее рыцарским кодексом чести неприменимы, и милосердия им от противника ждать не приходится. Естественно, что и сами они никогда не давали пощады врагу, практически никогда не беря пленных – даже знатных. Все это создавало швейцарцам образ свирепых, беспощадных солдат, которым не дорога ни своя, ни тем более вражеская жизнь. Далее, как отмечал Дж. Гаш, «швейцарцы использовали обычные, вполне традиционные приемы обращения с оружием и тактику, но они отрабатывались под руководством суровых и опытных старых воинов до такой степени, что становились как бы второй натурой бойца»⁷⁵. Массовое перевооружение швейцарцев длинными пиками во 2-й половине XV в. еще более увеличило значимость регулярного строевого учения, так как длинная пика была малоэффективна в руках отдельно взятого бойца, но когда она применялась массированно, действенность этого оружия становилась чрезвычайно высокой.

И последнее, но, пожалуй, первое по важности обстоятельство. Как правило, швейцарцы на поле боя действовали в трех колоннах-баталиях – авангард (vorhut), центр (gewalthaufen) и арьергард (nachhut). И эти баталии, в отличие от шотландских шилтронов, всегда действовали наступательно, атакуя бурно, быстро, стремясь как можно быстрее довести дело до рукопашной схватки, в которой они брали верх количеством и силой натиска массы сплотившихся пехотинцев. Более того, баталии выстраивались уступом и маневрировали на поле боя, взаимно поддерживая друг друга и усиливая удар. Так было, к примеру, в сражении при Лаупене, где авангардная баталия армии Берна и его союзников была остановлена и окружена рыцарской конницей, однако главная баталия опрокинула противостоявшую ей пехоту противника и нанесла удар рыцарям во фланг, вынудив их к отступлению. Примечательно, что часть сил противника успешно атаковала и вынудила к отступлению арьергардную баталию бернцев, но вместо того, чтобы атаковать центр неприятеля с тыла, она бросилась грабить лагерь и преследовать бегущих, тогда как бернцы сумели удержаться от соблазна и развернулись на выручку попавшего в беду авангарда⁷⁶.

Массивные, тесно сомкнутые тяжеловесные баталии швейцарцев, обладавшие огромной ударной силой, умело и слаженно маневрировавшие на поле боя и придерживающиеся наступательной тактики, до начала XVI в. практически не знали серьезных поражений. Более того, именно швейцарцы разгромили одну из лучших европейских армий 2-й половины XV в. – армию бургундского герцога Карла Смелого. Серия сражений 1474–1477 гг. показала, как отмечал отечественный военный историк и теоретик А.А. Свечин, что «…сплоченный в тактическую единицу рядовой, плохо обученный боец оказался сильнее индивидуального, квалифицированного, тренированного с детских лет средневекового воина. Муртен сделал эту истину очевидной для всех, и в течение двух последующих десятилетий средневековый строй вооруженных сил на западе Европы отпал; повсюду отмечается стремление создать пехотные части, образовать армию из тактических единиц, а не из распыленных людей. Копье – это типично средневековое соединение всех родов оружия в рыцарскую свиту, отпало…»⁷⁷.

Однако в полной мере ни армии Карла VII и Карла Смелого, ни швейцарские ополчения нельзя считать в полной мере теми эмбрионами армий Нового времени хотя бы по той единственной причине, что они оставались все-таки армиями по сути своей средневековыми: первые – рыцарскими, конными, а вторые – пехотными⁷⁸. Отнюдь не случайно в 1500 г. конные ордонансовые роты во Франции именовались «l’ordinaire de la guerre», тогда как пехоту – «l’extraordinaire», так как первые существовали уже в мирное время, а вторые набирались только в военное время. Между тем, характеризуя швейцарцев, Г. Дельбрюк справедливо писал, что «…если бы швейцарцы захотели развиться до положения самостоятельной великой военной державы, им надо было не только обзавестись иным централизованным правительством, но и своевременно развить у себя два других рода войск – конницу и артиллерию. Вся их сила зиждилась исключительно на пехоте…». В горах, где трудно было развернуться коннице и тем более артиллерии, швейцарская пехота имела несомненный перевес над своими противниками, но на равнинах их «однобокая» армия безусловно уступала противнику, который мог бы противопоставить швейцарским глубоким колоннам аналогичным образом действующую пехоту, но подкрепленную при этом кавалерией и артиллерией. Таким образом, делал вывод Дельбрюк, «…всемирно-историческое достижение швейцарцев