– И у нашей Танюхи! – захохотала Тяпа.
– Помолчали бы вы! – пробурчала я, подтаскивая к двери коробку, полную жестянок с горошком. – Шутки шутить все горазды, а тяжести ворочаю я одна!
Второе и третье «я» устыдились и оставили меня в покое (Тяпа, правда, замолчала не раньше, прежде чем с чувством напела мне в помощь куплет из старинной бурлацкой песни «Дубинушка»). Я придавила незапирающуюся дверь башенкой из трех коробок, поставленных одна на другую, и только после этого вновь завалилась на раскладушку.
Баррикада из банок с бобовыми оказалась плохой заградительной системой и хорошей сигнальной. Когда три коробки по сорок восемь жестянок в каждой грянули на пол, послышалось громовое «Бу-бух!», и моя раскладушка подпрыгнула, как испуганный козлик. Она даже проблеяла что-то жалобно-скрипучее.
– По местам стоять, с якоря сниматься! – машинально пробормотала я, катапультируясь с брезента.
В чулане было темно, но в щель открытой двери протянулась светлая дорожка из коридора. Сначала она стала шире – дверь еще приоткрылась, а потом почти пропала: свет заслонила крупная темная фигура.
– Кто это? Что вам надо?! – трепыхнулись мы с Нюней, пока Тяпа шарила по полу в поисках упавшего фонарика.
– Привет! – весело произнес знакомый голос.
Снайперски наведенный луч фонарика высветил довольную физиономию Никиты. Я качнула фонарик вверх-вниз, и размытый круг света послушно пробежался по фигуре современного атланта с головы до ног и обратно.
Красавец уже не был топлесс («Увы!» – вздохнула моя бесстыжая сущность), он надел к синим джинсам голубую майку с задиристой надписью: «I am vandal».
– «Я вандал», – без труда перевела моя внутренняя умница.
В это легко было поверить. С такой мускулатурой атлант запросто мог крушить целые цивилизации! Кстати, скаля зубы, как конь (вне всякого сомнения, троянский), незваный гость прятал свои верхние конечности за спиной. Я поднялась на цыпочки, чтобы посмотреть, что у него в руках. Меня не особенно удивило бы, окажись там шипастая палица или обоюдоострый меч.
– Сюрприз! Я принес тебе кое-что! – радостно возвестил Никита, отступив на шаг, чтобы я не узнала его секрет раньше времени.
– Массу неприятностей! – согласно кивнув, ехидно сказала я.
– Не угадала, попробуй еще раз, – атлант нисколько не обиделся.
– Извинения?
– С чего бы это? – он вроде искренне удивился. – Снова мимо!
– Черную метку? Что, опять нет? Все, я сдаюсь! – я энергично помотала головой, заодно растрепав примявшуюся прическу, чтобы она смотрелась поживописнее.
– Я принес тебе ключи! – торжественно сообщил Никита.
– От квартиры, где деньги лежат? – не удержавшись, съязвила я.
– Тебе виднее, – он пожал плечами, и я против воли залюбовалась выразительной игрой мускулов под тонкой трикотажной тканью. – Это же твои ключи.
Я с трудом отклеила размытый взгляд от соблазнительных бицепсов-трицепсов и сфокусировала его на серебристом колечке с болтающимися ключиками – маленькими, явно не от амбара с сеновалом.
– А неплохо бы с ним на сеновал! – мечтательно шепнула Тяпа.
– В следующей жизни, – буркнула я.
Самоедка Нюня во весь голос кричала, что такой роскошный мужик мне, замухрышке, не пара.
– Откуда они у тебя? – хмуро спросила я Никиту, подбородком указав на ключи.
– Под кроватью нашел.
Победно улыбнувшись, красавец взял меня за руку и церемонно надел кольцо с ключами мне на пальчик, чем страшно меня смутил.
Пока я, горячо краснея, беззвучно разевала рот в тщетной попытке изречь какую-нибудь остроумную колкость, атлант послал воздушный поцелуй, повернулся и легкой походкой гимнаста зашагал прочь.
– Вот и вся любовь, – с сожалением пробормотала Тяпа.
– И прекрасно, пусть идет себе с богом, – с облегчением вздохнула Нюня, пугающаяся тет-а-тетов пуще глада и мора.
Я захлопнула дверь, пинком придвинула к ней коробку и вернулась на раскладушку. Усилием воли отогнала мысль о мягком и просторном – не чета раскладушке – сеновале и при свете фонарика рассмотрела колечко с ключами.
Определенно, ко мне эта Никитина находка никакого отношения не имела. У меня таких кукольных ключиков не было с тех самых пор, как хулиганистый Витька Пасочкин в пятом классе подло украл мой прелестный дневничок с золотистым замочком в виде сердца, сплющенного дорожным катком. Ключа от дневника у Витьки не было, но это не помешало ему взломать несерьезный замочек перочинным ножиком и узнать все мои девчоночьи секреты. Когда маленький негодяй крикнул на весь класс: «Слышь-те, чуваки, а Иванова-то втюрилась в нового физрука!» – я страшной клятвой поклялась никогда больше не доверять тайны своего сердца предательской бумаге и в тот же день выбросила уже ненужный золотой ключик в мусорный контейнер. Кстати, наш физрук– практикант Игорь Николаевич был очень даже ничего, высокий, симпатичный, с прекрасной фигурой. Видимо, меня уже в ранней юности привлекали мужчины спортивного телосложения.
– Не отвлекайся, пожалуйста, – попросила Нюня, заметно нервничая (она всегда нервничает, когда я думаю о симпатичных представителях противоположного пола – неважно, оптом или в розницу). – Вернемся к ключам. Мне кажется, их мог уронить под кровать Ларик, ведь он спал в том же номере.
– Или же ключики посеял водитель «Икаруса» Славик, который спит в том номере прямо сейчас, – подсказала Тяпа. – Надо бы спросить у Никиты, под которой из двух кроватей он нашел эти ключи.
– Сдается мне, кое-кто просто ищет повод для новой встречи с красавчиком! – тут же уличила ее Нюня.
– Не буду ни о чем спрашивать Никиту, поберегу нервы, – успокоила ее я. – Спрошу лучше у Славика, когда он проснется, не терял ли он ключи. Насчет Ларика можно не беспокоиться, единственный ключ, утрата которого могла его огорчить, торчит в замке зажигания его «газика».
Нюня похвалила меня за здравомыслие, а Тяпа отругала за малодушие. Одинаково безразличная и к комплименту, и к упреку, я посмотрела на часы, стрелки которых красиво светились в темноте зелененьким, посчитала и решила, что засоня Славик, скорее всего, еще отдыхает после утомительной поездки по горной дороге. Проверять, так ли это на самом деле, я не рискнула, потому как боялась столкнуться в номере с красавцем Никитой и растерять при встрече с ним остатки душевного спокойствия.
– Господи! – безнадежно вздохнула Тяпа. – Что же мне с вами, трусихами, делать?
Вопрос был чисто риторический, не вопрос даже – так, простая формальность. Тем не менее моя неугомонная сущность и на него нашла ответ:
– А давайте сообразим на троих!
И, пока Нюня подыскивала слова для вежливого отказа, я быстро сказала:
– А давайте! – и мелкими глотками, как противную, но полезную микстуру, выпила оставшуюся в Гаврилиной бутылке водку.
После этого долгожданный сладкий сон пришел ко мне без долгих уговоров, и с мускулистым Морфеем во сне тоже все сложилось к полному Тяпиному удовольствию.
– Я тебе, Вася, так скажу: кругом одни козлы! – с аптекарской точностью наполняя рюмки, убежденно сказал Василию Ласточкину его шурин Санька.
Василий с ненавистью посмотрел на засиженный мухами плакат-календарь с изображением рогатой скотины, представленной в подписи к снимку как «архар горный», и убежденно кивнул. Козлов и разных прочих архаров Василий видел вокруг себя немало.
Первым и главным козлом, безусловно, был бригадир Серопузов, принудивший Ласточкина согласиться на унизительный договор, по которому все деньги, заработанные Василием в поте лица, получала из рук
