взметнулась вверх, как баллистическая ракета, в последний момент увела голову от соприкосновения со все той же дубовой веткой, развернулась в полете и помчалась туда, откуда пришла (плюс-минус тридцать градусов). Сориентироваться абсолютно точно мешали панический страх и сильная головная боль. Ничего не скажешь, уж прогулялась на свежем воздухе, так прогулялась!
По снежной насыпи я вскарабкалась с проворством землеройки, через обледенелое бревно скользнула с ловкостью дельфина, обгоняющего волну, по тропинке понеслась, как лесной олень… И за первым же поворотом с разбегу врезалась в неспешно шествующего Никиту.
– Какая встреча! – он с радостной готовностью принял меня в объятия.
– Пусти! – я забилась, тщетно пытаясь вырваться.
– Эй! Что случилось?
Атлант перестал улыбаться, придержал большой теплой рукой мой трясущийся подбородок и участливо заглянул мне в глаза.
– Я там видела такое… Такое… – жалким голосом Нюни захныкала я. – Просто ужасно! Там мужчина!
– Значит, не одного меня потянуло на природу из номера без удобств, – резюмировал Никита. – И что такого? Хочешь сказать, что ты никогда не видела писающих мужчин?
Он сначала недоверчиво нахмурился, а потом расплылся в самодовольной улыбке:
– Так вот почему ты прямо-таки рухнула, когда я вылез из-под одеяла! Тебя потрясла моя мужская стать!
– Щас! Размечтался! – Тяпа грубо вытолкнула опешившую Нюню из зоны контакта. – Это я-то мужиков не видела? Да я, чтоб ты знал, даже замужем была!
– Чтоб я знал? – Атлант изобразил задумчивость. – Полагаешь, эта информация может мне пригодиться?
– Послушайте, Никита! – я прогнала Тяпу вслед за Нюней и обратилась к атланту со всей возможной рассудительностью.
– Мы вроде уже перешли на «ты»? – напомнил он.
– Послушай, Никита! – чтобы не отвлекаться от темы, я не стала спорить и безропотно приняла предложенную поправку. – Уверяю тебя, на меня не производит сокрушительного впечатления вид нормального мужского тела.
– Это что за намек? – атлант опять нахмурился.
– Никаких намеков! Там, в лесу, я увидела мужчину, которому отрезали жизненно важный член организма…
– О господи! Ну, к чему это словоблудие? Почему бы попросту не сказать: «Я увидела мужика без ноги»? – раскритиковала меня Тяпа.
Она была права. Привычка изъясняться многословно и красиво, позаимствованная у интеллигентных родителей и преподавателей библиотечного факультета, меня подвела. Простодушный Никита понял мои слова по-своему.
– Ох, ни фига себе! – он уважительно присвистнул. – Ну, тогда я тебя понимаю! Февральским вечером в диком лесу увидеть евнуха– эксгибициониста – это действительно нечто особенное!
И пока я, округлив глаза и рот, соображала, что можно сказать на это абсурднейшее заявление, жизнерадостный атлант скомандовал:
– Айда, я тоже хочу посмотреть!
С этими словами он сцапал мою вялую руку и потащил меня в лес.
Вдвоем с крепким молодым мужчиной гулять по темному лесу было почти не страшно. Я говорю «почти», потому что Нюня все-таки трепетала, опасаясь покушения на то, что она искренне считает самым дорогим, – на мою женскую честь. Однако Никита проявил к этому бесценному сокровищу великолепное пренебрежение, чем вызвал тайное неудовольствие Тяпы.
Меня, если честно, тема спонтанных сексуальных контактов не волновала вообще, голова трещала так, что я почти не слышала хруста снега и веток под ногами. И слов Никиты, который по пути к месту дислокации одноногого типа пытался светски со мной беседовать, я тоже не слышала. В конце концов он это понял, перестал обращать на меня внимание и сосредоточился на осмотре местности.
Никакого одноногого на пенечке под елочкой не было и в помине. Почему-то это меня ничуть не удивило. Я бы даже согласилась считать Одноногого Черного Человека мистическим созданием или навязчивой галлюцинацией, но Никита, дотошно исследовав окрестности, уверенно заявил:
– Тут кто-то был!
Он высоко поднял брови и выжидательно уставился на меня, словно предполагал получить в ответ некую важную информацию. Получил малоосмысленный и затуманенный страданием взгляд, понял, что толковых свидетельских показаний не дождется, пожал плечами и вновь превратился в более или менее галантного кавалера.
Обновленный интерес к моей персоне атлант проявил бестактным вопросом:
– Слушай, что это у тебя с лицом?
– С лицом? – Я стянула перчатку и осторожно ощупала свою физиономию.
На лбу обнаружилась большая и болезненная шишка, выпирающая, как деревянная фигура на носу корабля.
– Это я ветку не заметила и ударилась.
– У тебя зрение плохое? – сочувственно спросил Никита и тут же заботливо взял меня под ручку, очевидно, претендуя на благородную роль поводыря бедной слепой девушки.
– Зрение у меня хорошее, – ответила я, максимально отодвинувшись. И с подачи язвительной Тяпы добавила: – У меня компания плохая.
– Это ты про японцев говоришь? – Никита ловко притворился, будто не понял, что последней репликой я хотела ущучить лично его. – А и в самом деле, что это за общество для милой девушки – толпа инородцев! Они тебе кем приходятся?
– Большой проблемой, – вздохнула я.
– Хочешь об этом поговорить? – Бархатный голос Никиты зазвучал мягко, вкрадчиво.
– Подумаешь, психоаналитик нашелся! – фыркнула мне в ухо Нюня. – Сейчас предложит прилечь на кушетку!
– Если предложит – соглашайся! – быстро сказала Тяпа.
– Ты не очень торопишься? Предлагаю где-нибудь присесть и поболтать, – предложил мой спутник. – Смотри, закат-то какой чудесный!
– Где чудесный закат? – немедленно повелась простодушная любительница прекрасного Нюнечка.
– Сейчас покажу, – пообещал мой атлант таким тоном, словно собирался производить закат солнца вручную. Впрочем, на это зрелище я бы как раз полюбовалась. – Лучше всего будет видно… во-от оттуда!
Все поведение Никиты говорило о том, что отказа от романтических посиделок он не примет, однако меня эта его настойчивость не только не обрадовала, но даже насторожила. Ухаживания в стремительном и жестком хоккейном стиле всегда внушали мне сомнения в искренности пылкого чувства. Возможно, кому-то покажется, что это несущественные тонкости терминологии, но лично мне больше нравится, когда мое сердце осаждают, а не оккупируют.
Серые глаза атланта сверкнули холодным металлом, скульптурные черты забронзовели. Я поняла, что промахнулась с мифологической привязкой: определенно, передо мной был не жизнерадостный древний грек, а суровый викинг, по сути своей – безжалостный захватчик и поработитель.
– Может, не надо? – жалко вякнула я, тщетно пытаясь обрести суверенитет.
Как бы не так! Никита выпустил мой локоток только для того, чтобы крепко обхватить за талию, после чего в бестрепетной жандармской манере увлек меня в сторону кособокой дощатой развалюхи, соседствующей с «Либер Муттер».
Сооружение было очень похоже на сеновал, о котором еще недавно грезила моя Тяпа, однако ликования в массах это обстоятельство не вызвало: обе мои сущности предчувствовали, что особой радости уединение с Никитой мне не принесет. Поскольку словесные протесты явно не принимались, я перешла от
