припугнула:
– Ну, все, Танюха, осталась ты один на один с вооруженным преступником!
Серый сумрак пронзили огни автомобильных фар. Джип зарычал движком и плавно, как-то даже неторопливо, тронулся с места. Я едва успела порадоваться, что Никита уезжает и, стало быть, уже не будет в меня стрелять, и тут джип отъехал от крыльца, и я увидела, что на земле лежит что-то темное, бугристое, вроде мешка с картошкой, только побольше…
– Он в кого-то выстрелил! – взвизгнула моя Нюня, мгновенно соединив увиденное с услышанным. – Боже! Человек, наверное, ранен или даже убит! Ему нужна помощь!
Я задергалась, пытаясь оторваться от руля, с которым меня соединили узы наручников, но они были нерушимы.
– Если его убили, то с помощью можно не спешить, – рассудительно молвила Тяпа.
Открылась, потом закрылась и через секунду снова открылась входная дверь гостиницы. На пороге появился Шульц в темно-зеленом махровом халате, похожий на замшелую жабу. Он разевал рот – видимо, растерянно квакал, но я никаких звуков не слышала. Я отключила слух в пользу зрения и ломала глаза, пытаясь разглядеть, кто же это там лежит, сраженный пулей негодяя Никиты? Если один из моих японцев – он погибнет не один, потому что мне тоже конец, Сема Кочерыжкин сожрет меня с потрохами. Прощай, приличная работа с хорошей зарплатой!
– Человек, похоже, с жизнью расстался, а ты о какой-то работе печалишься! – пристыдила меня Нюнечка. – Как тебе не совестно? Смотри, даже Шульц ведет себя как человек!
Борис Абрамович действительно проявлял нехарактерное для него благородство. Хозяин гостиницы в полуприседе пятился к двери, подхватив под мышки пострадавшего, голова которого свесилась на грудь, так что лица его я разглядеть не могла. Зато увидела белобрысую макушку.
– Это Славик! – горестно охнула Нюня.
Я едва не заплакала. Соплеменника мне было гораздо жальче, чем расово чуждых японцев, да еще Тяпа подсыпала соли на рану, сказав:
– Хрен редьки не слаще! Мы остались без водителя и окончательно застряли в этой глуши!
– Без водителя? – Свободной рукой я машинально залезла в карман и вытянула связку ключей, которую дал мне Славик. – Без водителя, но зато с ключами…
– Татьяна! – оживилась моя внутренняя авантюристка. – А ведь у тебя есть водительские права!
– Только категории «Бэ», – спешно уточнила я, уже догадываясь, к чему она клонит, и покрываясь от этого холодным потом. – Я не могу сесть за руль пассажирского автобуса!
– Посмотри на это с другой стороны, – вкрадчиво сказала Тяпа. – Ты не можешь отойти от руля этого автобуса!
– Козел-собака! – я в очередной раз бессмысленно дернула наручники и посмотрела на дорогу.
По ней, как шар по желобу, катился под уклон черный джип. Я представила себе уютный автомобильный салон с кожаными сиденьями, на которых удобно устроились чемодан с золотом и обольстительный красавец – преступник, подлец и негодяй.
– Едет небось, козел-собака, и смеется над нами! – подлила масла в огонь моя задира.
Этого я выдержать уже не могла. Кровь зашумела в ушах, заглушив истошные крики протестующей Нюни. Я бухнулась в кресло водителя, вонзила ключ в замок зажигания, поставила ноги на педали и сделала, как учил меня инструктор Жора на курсах вождения: внимательно посмотрела в зеркальце заднего вида, провернула ключ в замке, выжала сцепление, переключила скорость и перебросила ногу на акселератор.
«Икарус», умничка такая, в отличие от нервного инструктора Жоры, не заорал: «Не рви сцепление, балда!», а вполне добродушно заурчал мотором и пошел вперед.
То есть сначала он пошел, потом побежал, а потом и вовсе полетел, да так быстро, что я отпустила педаль газа и утвердила на тормозе обе стопы разом, сокрушаясь, что я не четвероногое. На хорошо разогнавшийся автобус мои ортопедические упражнения сколько-нибудь заметного впечатления не произвели, и очень скоро я забыла, что первоначально имела целью преследовать уходящего преступника. Я сосредоточилась на том, чтобы самой не уйти в мир иной на хорошей скорости сто двадцать километров в час.
– Не трусь, Танька! Главное, с горы аккуратно скатиться, а на ровном месте ты утопишь тормоз ниже плинтуса и остановишься! – проорала мне в ухо Тяпа.
Возможно, так оно и было бы, но на ровном месте под горой очень некстати оказался крутой поворот. Я выкрутила руль, но «Икарус» все равно не вписался в вираж, снес плетень и тряско проскакал по кочковатому пустому огороду, быстро надвигаясь на большой стог серого сена. Стога я не боялась, но страшилась того, что может оказаться за ним.
– Только бы не фруктовый сад! – взмолилась Нюня.
Мне было известно, что местные жители активно взращивают фруктовые деревья, плоды с которых летом втридорога продают отдыхающим. А что такое фруктовый сад, я знала со времен студенческой практики в колхозе: невысокие раскидистые деревья, посаженные с трехметровым интервалом. Я успела по достоинству оценить свое мастерство водителя автобуса и понимала, что лавировать между яблонями на «Икарусе» не смогу.
Судьба была ко мне (и к яблоням) благосклонна. За серым стогом, который мы с «Икарусом» разнесли шутя-играючи, оказался пустырь, окаймленный какими-то вечнозелеными кустами. Автобус врезался в них, как ледокол, легко пробил кущи и выплыл на дорогу. Получилось как нельзя лучше: вынужденно отклонившись от курса, я срезала дугу, наверстала упущенное время и встретила джип секунда в секунду.
Трах! Бах! Тарарах!
– Это называется – встретила? – пробормотала Тяпа, когда я осмелилась открыть глаза и посмотреть, что же случилось с джипом после нашей с ним встречи. – Милочка, в пиратской практике этот маневр называется «абордаж с левого борта»!
Я вздохнула и развела руками, показывая, что сказать мне нечего. Наручники, по-прежнему соединяющие меня с рулем, звякнули. Нюня заволновалась:
– Девочки, а мы не загоримся? В кино после аварии каждая вторая машина загорается!
– Если что, второй будет та машина, – уверенно сказала Тяпа.
Я снова с тревогой посмотрела на джип, лежащий на боку метрах в двадцати от нашего столкновения. Никите повезло меньше, чем мне (Бог шельму метит!), на его пути без яблоневого сада не обошлось: на месте низкого полета внедорожника осталась небольшая просека.
– А почему он не вылезает из машины? – добрячка Нюня запоздало заволновалась о судьбе подлеца Никиты.
– Разбился насмерть! – кровожадно оскалилась Тяпа.
Мужчину, который обманул меня в лучших чувствах, ей было совсем не жалко. Ну, почти не жалко. Ну, жалко, но не очень. Меньше, чем меня, обманутую в лучших чувствах.
– Вяу, вяу, вяу! – мартовским котом взвыл потрепанный милицейский газик, подлетая к месту ДТП.
– А вот и кавалерия, – с удовлетворением заметила я. – Сейчас преступника повяжут, а меня, наоборот, освободят.
– Ты можешь даже уступить Никите свои наручники! – подхихикнула Тяпа.
В дверь забарабанили, я открыла и приветливо улыбнулась знакомому милиционеру.
– Жива? – с порога крикнул сержант Бобриков.
– Цела и невредима, – ответила я не без гордости.
На этом наш короткий разговор закончился, сержант убрал озабоченную физиономию из дверного проема и исчез.
– А кто же снимет с меня наручники? – крикнула я, но никакого ответа не дождалась.
Милиции было не до меня. Вытянув шею, я убедилась, что все заняты делом. Сержант Бобриков с товарищем успели добраться до джипа и уже тыкали пистолетами в открытую дверь, которая поднялась над заваленным автомобилем, как черный пиратский парус. Выглядело это, однако, совсем не романтично. Лежащая на боку бандитская машина комично напоминала дохлую ворону с задранным вверх крылом. Я
