улетает на крыльях ветра в лучший из миров, Анечка отдыхала душой. Ей уже не раз хотелось подсобить попутному ветру, который мог и надорваться, поднимая пятипудовую тетку.
У капризной, сварливой и эгоистичной Лильмихалны имелось только одно достоинство – мобильник. Как и все ее вещи, он был красивым, модным и дорогим. Именно по этой причине вредная Лильмихална не позволяла Анечке пользоваться своим телефоном.
– Милочка, поймите, аппарат абсолютно новый, я купила его совсем недавно и сама еще толком не разобралась, как им пользоваться! – неискренне улыбаясь и демонстрируя превосходные вставные зубы, сказала противная баба. – Такой сложный, дорогой прибор! Я очень боюсь что-нибудь в нем испортить. Воспользуйтесь телефоном в ординаторской, я уверена, наши милые врачи вам не откажут.
Милые врачи ни в чем не отказывали самой Лильмихалне, похожей на бегемота, наряженного женщиной. Фотография Лильмихалны была бы весьма уместна на стенде страхолюдных гордостей отделения. Умная Анечка поняла, что соседка по отделению находится по другую сторону баррикады, и перешла от открытого сопротивления к партизанским действиям. Свой священный мобильник соседка прятала под подушкой, и Анечка не упустила момент, когда Лильмихална вылезла из постели для очередного похода в клозет.
Гипсокартонные стены, отделяющие это подсобное помещение от основного, не давали хорошей звукоизоляции, Лильмихална наверняка услышала бы Анечкино предательское «Алло!». Дальнейшее было несложно представить: взбешенная Лильмихална вылетела бы из сортира, чтобы устроить соседке такой геноцид, какого не знали ее многострадальные нерусские предки.
Если бы Анечка могла сразу же дозвониться кому надо и передать всю важную информацию в двух словах, она бы рискнула. Но такой уверенности у нее не было, поэтому пришлось ограничиться отправкой текстового сообщения. С этим Анечка справилась быстро. Хваленый суперсложный аппарат на практике оказался не таким уж заковыристым, разве что при наборе текста норовил по собственной инициативе заменять слова, кажущиеся ему неправильными. Так, в качестве альтернативы простому имени «Райка» многомудрый телефон предложил на выбор «гайка», «майка» и «шайка». Анечка не стала обижаться на искусственный разум – пусть ущербный, но все-таки союзник!
Отправив сообщение, она вернула мобильник в захоронку под подушкой и упала на свой матрас, скрип которого удачно заглушил шум рукотворного водопада в туалете. Теперь оставалось молиться, чтобы адресат получил сообщение и поскорее ответил на него.
Звуковой сигнал, сопровождающий приход эсэмэсок, Анечка предусмотрительно отключила, чтобы оставить в неведении относительно своих переговоров противную Лильмихалну. Анечка планировала как можно чаще проверять телефон на предмет новых эсэмэс-поступлений.
Таблетка слабительного, заблаговременно брошенная в чайную чашку соседки, должна была облегчить Анечке доступ к аппарату для связи.
Заслуженная ночная бабочка Катерина сидела на диване в холле, подпирая крутым бедром кренящуюся, как размягчившаяся свечка, блондиночку Нюсю. Нюсе было всего девятнадцать, она пришла к Дяде, когда ее за прогулы выгнали из института курортного дела, потому что не захотела с позором возвращаться в отчий дом на хуторе Верхнеямском. Малая родина могла предложить недоучившейся студентке только работу скотницы или доярки, каковая карьера хорошенькую Нюсю ничуть не прельщала. Она предпочла остаться в русле индустрии гостеприимства, но никак не могла привыкнуть к напряженному трудовому графику. Немногочисленные бессонные ночи над конспектами по теории курортного дела неважно подготовили Нюсю к суровой практике.
– Нюська, не спи на работе! – басовито гудела Катерина, стреляя глазами, как станковый пулемет. – Хочешь перекемарить – иди на базу, но учти, что Генка засчитает тебе прогул. Хочешь штраф заплатить?
– Не хочу! – Нюся помотала белокурой головой и скривила губки. – И так платят жалкие гроши, немногим больше стипендии!
– Как работаешь, Нюся, так и платят! – отбрила Катерина. – Знаешь, как некоторые из нас пашут, чтобы нормально получать? Вот, смотри, Наташка идет. С виду и не скажешь, что путана, типичная студенточка! А она ого-го!
– Эта? – Нюся с пренебрежением оглядела девицу, топающую к лифту.
В одной руке у нее была толстая картонная папка, в другой – бугрящийся пакет из супермаркета.
– Она и на студентку не похожа, – сказала Нюся. – У нас в институте так плохо даже уборщицы не одевались!
– Ой, дура ты, Нюся! – Катерина покрутила головой и громко позвала: – Эй, подруга!
Девица оглянулась, увидела Катерину с напарницей и, поколебавшись, неохотно подошла к дивану.
– Ты куда ходила? – по-свойски спросила ее Катька.
– В библиотеку, за заказом, – сдув с красного лица прядь волос, ответила Наташка и показала свою толстую папку.
– Столько заказов?! – завистливо ахнула Катерина.
– Кать, ты извини, я пойду, мне надо лечь в постель, – сказала Наташка, засунув папку под мышку и переложив пакет из одной руки в другую.
– Ну, понятно! – согласилась Нюсина наставница, с уважением взирая на пухлую папку.
Девица, которую она называла Наташкой, ушла к лифту.
– Видала? – Катерина с укором посмотрела на Нюсю. – Во как работать надо! Без продыху!
– Любопытно, для нее библиотекари заказы принимают, как для нас – портье и горничные? – заинтересовалась недоучившаяся специалистка по интимным курортным делам. – Интересное кино!
– В кино что-то такое и было, точно! – просветлев, вспомнила Катерина. – Помнишь, актриса Муравьева ходила знакомиться с мужиками в библиотеку? Ну, Наташка, ну, голова! Ничего не упускает!
– Великая сила искусства, – поддакнула Нюся и снова прикрыла глаза.
Задремав, она прозевала момент, когда образцово-показательная путана Наташка, уже без пакета, выскочила из лифта и побежала к выходу из отеля. Но бдительная Катерина ничего не пропустила, толкнула соседку локтем и досадливо сказала:
– Проснись уже, чучело! Вишь, Наташка опять куда-то намылилась? С такой конкуренцией останемся мы с тобой совсем без работы!
Говорят, планирование – половина успеха, но уж точно не более того. Я приготовилась убить на знакомство с доисторическим «Жизнеописанием» несколько часов, а непредвиденная случайность сэкономила мне кучу времени.
В номере было душно. Я бросила на кровать картонно-бумажное «Дело», оставила на столике пакет с покупками, распахнула балконную дверь и пошла в туалет, но совсем забыла про голубей! Две наглые птицы влетели в комнату, приземлились на столе и принялись расклевывать рассыпчатое печенье, разбрасывая во все стороны крупные маслянистые крошки. Через полминуты помещение имело вид, словно в нем не на жизнь, а на смерть сражались враждующие армии колобков и пряничных человечков.
– Кыш, проклятые! Кыш! – закричала я, увидев этот разгром.
Один голубь – вероятно, более впечатлительный – тут же сорвался с места и с низкого старта, кренясь на левое крыло, унесся в открытый проем. Второй пернатый разбойник оказался твердым орешком. Он ограничился тем, что спрыгнул на пол и довольно неспешно пошел в обход круглого стола, косясь на меня оранжевым глазом.
– Вот я тебе сейчас! – пригрозила я и замахнулась на нахальную птицу первым, что попалось под руку – картонной папкой с надписью «Дело».
Веревочный бантик я завязала слишком слабо, от резкого движения он развалился, и бумажные листы разлетелись по всей комнате, как осенние листья. Голубь наконец испугался и упорхнул, а я, зарычав от бессильной злости, запустила вслед пернатому негодяю зеленым яблоком из растерзанного кулька и в отчаянии оглядела безобразно замусоренный номер.
Сто двадцать три страницы литературного труда камер-казака Ее Емператорского Величества накрыли шестнадцать квадратных метров жилой гостиничной площади плотно, практически без пробелов. Теперь,
