поклонник, я шагнула в помещение и выдернула розу из импровизированного кефирного вазона.
– Еще работа есть? – вдохнув божественный аромат алой розы, спросила я Зою в надежде на отрицательный ответ.
– Нет, но…
– Нет так нет! – Я выскочила в коридор, быстро захлопнула за собой дверь и пулей вылетела на улицу.
Милейший дедуся – специалист по починке музыкальных труб – добросовестно перечислил мне все номера троллейбусов, автобусов и маршруток, имеющих обыкновение следовать мимо его дома, но я не воспользовалась этой ценной информацией. Тратить драгоценное время и еще более драгоценные душевные силы на поездку в общественном транспорте мне не хотелось. Из пачки денег, выданных мне добрым папулей «на гардероб», я вытащила сторублевку, которой всего лишь пару раз обмахнула свое разгоряченное лицо, и этого оказалось достаточно, чтобы глазастый таксист остановил рядом со мной свое транспортное средство.
– Улица Коммунистов-победителей, сорок, – повелела я.
Всего через пятнадцать минут я поднималась по лестнице старой блочной пятиэтажки, разыскивая одиннадцатую квартиру. Как я и предполагала, она нашлась на четвертом этаже. На красном дерматине, густо усеянном позеленевшими от времени гвоздиками, белела приклеенная скотчем бумажка. «Реставрация духовых – с 8.00 до 17.00», – прочитала я. Однако дедуся-то трудоголик! Даже перерыва на обед себе не оставил!
Я машинально посмотрела на часы, убедилась, что пребываю в соответствующем временном промежутке, и придавила круглую кнопочку звонка. Он запищал, как клаксон антикварного автомобиля, и тут же дверь широко открылась.
– Здравствуйте! – я по возможности ослепительно улыбнулась хозяину квартиры.
– Ну, что у вас? – похожий на упитанную мышку круглощекий дедушка в смешных штанах на помочах и уютной жилетке из серого вельвета потер руки, явно предвкушая процесс реставрации чего-нибудь духового.
– Вот! – я вывела из-за спины розу на длинном стебле.
– Цветы – мне?! – удивился дедушка.
– Вообще-то, Татьяне Петровне.
– Так это жена моя, покойница, схоронил я ее в прошлом году! – старичок заметно пригорюнился. – Пятьдесят лет вместе прожили, в одном цеху до пенсии работали…
– Значит, цветы – вам! – я быстро переиграла ситуацию. – Вас, простите, как величают?
– Александр Данилович я…
Я сунула цветочный стебель в мозолистую ладошку мастера и торжественно произнесла:
– Коллектив фабрики музыкальных инструментов поздравляет вас, Александр Данилович, с профессиональным праздником – Международным днем реставратора духовых инструментов!
– Я и не знал, что в мире есть такой праздник! – обрадованный дедушка с удовольствием понюхал розочку.
Я не стала говорить ему, что мир об этом тоже не знает.
Старичок поднял на меня простодушные лазоревые глазки и засуетился:
– Да вы проходите, милочка, проходите! Чайку со стариком попьете?
– С удовольствием!
Александр Данилович, держа розу, как императорский жезл, поспешил в кухню, а я прошла в единственную комнату маломерной квартирки, огляделась и, не сдержавшись, тоскливо протянула:
– Ой, бли-и-ин!
– Кушать хотите? Блины у меня точно есть! – отозвался из кухни гостеприимный хозяин. – Вы, милочка, какие больше любите – с мясом или с вареньем?
– С цианистым калием! – пробормотала я, плаксиво скривившись.
Прямо передо мной стоял немецкий шкаф, при виде которого мне от жгучего разочарования захотелось наложить на себя руки. Узнать в этом сооружении некогда великолепную «Хельгу» можно было с большим трудом. Сломанную ножку заменял простой кирпич. Золотые решеточки исчезли без следа, стекло осталось только одно, да и то было в трещинах, заклеенных скотчем. Дверцы с единорогом не было и в помине. На облупленных полочках громоздились какие-то куски железа, молотки, мягкие колотушки и стеклянные банки, заполненные беленькими пластмассовыми штучками, подозрительно похожими на вырванные зубы и мелкие косточки. С первого же взгляда мне стало ясно, что всучить придирчивому Пантюхину эту конкретную «Хельгу» никак не удастся. Не исключено, что теоретически ее еще можно починить и привести в божеский вид, но практически это потребует слишком много средств и, главное, времени. А времени у нас с Зямой нет!
– Не вариант! – постановила я.
От огорчения я отказалась от угощения и неприлично поспешно распрощалась с хозяином квартиры. Блинчики с мясом – это, конечно, хорошо, но я чувствовала, что мирные посиделки за чаем у нас с милейшим Александром Даниловичем никак не получатся. Я не могла ему простить того, как жестоко он погубил вверенную ему «Хельгу», а заодно и мои надежды на обретение подходящего шкафа.
Во дворе пятиэтажки, повесив голову, лежал поваленный тополь, уже без коры и с обрубленными ветками. Я раскидала ногами пустые пластмассовые стаканчики на подступах к этому бревну, уселась на него и печальными глазами еще раз взглянула на список в блокноте. Только одна фамилия в нем еще не была зачеркнута: Сахаров. С этим уважаемым гражданином была связана моя последняя надежда на обретение «Хельги» мирным путем.
Я не стала придумывать новый повод для визита, решила воспользоваться проверенным сценарием. На ближайшем цветочном рыночке купила букет мелких гвоздичек симпатичного розового цвета, присовокупила к нему вафельный тортик из супермаркета и явилась по адресу, записанному в блокноте напротив фамилии Сахарова, аккурат в обеденный час.
Дом номер девять по улице Лунной оказался перенаселенным бараком очень сложной архитектуры. Этому шаткому дощатому сооружению было лет семьдесят, не меньше, и за свою долгую историю оно, как мне показалось, ни разу не знало капитального ремонта. Во всяком случае, на фронтоне здания еще можно было разглядеть немецкого орла, готическая надпись под которым стерлась, в отличие от воспоминаний старожилов.
– Туточки в войну был германский штаб! – заметив мой интерес, горделиво поведала мне Мафусаиловых лет бабуля, восседающая на табуреточке слева от входа.
Я не стала уточнять, какая именно война с германцами имелась в виду. Судя по виду барака, в нем могли квартировать еще тевтонские рыцари. Судя по запаху – вместе с конями, ароматы которых не выветрились и по сей день.
– Где шестая квартира, не подскажете? – спросила я.
– Шештая? – зашевелилась бабуля по другую сторону двери.
В паре сидящие старушки образовывали оригинальный портал, что придавало бараку некоторое сходство с пещерным буддистским храмом.
– Шештая хватера будя за осьмым углом, – прошамкала правая старушка.
Я восприняла это как фразу на иностранном языке и некоторое время переводила сказанное мне на русский. Кажется, мне любезно сообщили, что шестая квартира находится за восьмым углом. А откуда начинать считать? Придверные старушки снова замерли, замолчали и даже закрыли глаза, полностью уподобившись резным деревянным статуям. Я постановила считать первым углом ближайший ко мне, громко провозгласила:
– Раз! – и двинулась в обход дома.
Вскоре мне стало ясно, что углов у этого сооружения действительно существенно больше, чем у среднестатистического здания. Многочисленные выступы образовались в результате сооружения разновеликих пристроек. Бормоча:
– Раз, два, три, четыре, пять – вышел зайчик погулять! – я с хрустом топтала могучие раскидистые лопухи.
За углом, который, по моей версии, был шестым, обнаружилась площадка для сушки белья. Четыре
