назваться чужим именем. – Уж простите, я вашей маме представился милиционером, сказал, будто вы у нас свидетелем по делу проходите. Боялся, что она вас к телефону не позовет.
– Да ладно, все нормально, – одобрительно хмыкнув, ответила Юля. – Это почти правда! В доме, возле которого я расклеивала объявления, сегодня убили женщину.
– Ну, это меня не касается, – лицемерно заявил Пятак, нисколько не сомневаясь, что сейчас же услышит все подробности.
Так и получилось!
– Как не касается? Это же имеет прямое отношение к вашему делу! – загорячилось дитя России. – Вы же хотели знать криминогенную обстановку в районе своего будущего жилища? Так убийство произошло в том самом подъезде, в двадцать первой квартире!
– Неужто в двадцать первой? – притворно заволновался Пятак. – А кого убили? Хозяйку?
– Нет, не хозяйку, той как раз дома не было! Ее соседку! – с удовольствием поделилась информацией хорошо осведомленная Юля. – Пожилую одинокую женщину, она зачем-то в двадцать первую квартиру зашла, и тут на нее какая-то мебель обрушилась – не то платяной шкаф, не то антресоль, толком никто не знает, а менты, ясное дело, помалкивают.
– А почему же вы говорите, что ее убили? – резонно спросил Пятак. – Если шкаф упал – это смерть в результате несчастного случая.
– Ой, не придирайтесь к словам! – с досадой ответила девушка. – Не сама же она умерла, правда? Убило ее, так?
– А, ну да, – Пятак поспешил согласиться. – Тогда мне волноваться нечего, несчастный случай где угодно приключиться может! А в остальном в подъезде тихо, спокойно?
– Если не считать Вовчика Кирюхина со второго этажа. Этот запойный, к нему как раз нынче вечером «Скорая» приезжала: представляете, дядечка забрался в горячую ванну с бутылкой водки, напился – и чуть кони не двинул! Сердечный приступ!
Алкаш Вовчик Кирюхин и его двинутые кони Пятака не интересовали совершенно. Поняв, что больше ничего важного Юля ему не сообщит, он поблагодарил ее за помощь и для отвода глаз попросил телефончик риелторской конторы. Не потому, что планировал операции с недвижимостью, а просто вспомнил, как в кино про Штирлица герой говорил, что запоминается последняя фраза разговора.
Он повесил трубку, залпом допил остатки степлившегося пива из бутылки, которую продолжал машинально держать в руке, и сокрушенно вздохнул. Оказывается, не ту бабу убил, вот досада-то! Придется повторить попытку. Только надо сначала посмотреть на эту Аллу Трошкину, чтобы снова не грохнуть кого попало!
С костюмами пришлось повозиться. Алка никак не хотела выходить из амплуа бедной крестьянки, одетой в рядно и сермягу, так что в поисках наряда для нее мы переворошили все шкафы и кладовки. Я считала, что в модный ночной клуб с говорящим названием «Райский птах» негоже являться в сиротском прикиде, и потому отнимала у упрямой Трошкиной бабушкины сатиновые кофты и ситцевые юбочки фасона «Федорино горе».
– Трошкина, кончай дурить! – в сердцах вскричала я, с трудом вырвав из цепких лапок подружки старую оконную занавеску, которую она хотела обернуть вокруг бедер на манер парео.
Ветхая марлевка с треском разорвалась посередине, парео превратилось в пончо, и невыносимая Алка тут же пожелала его примерить.
– Послушай, давай выясним, чего хочешь ты, а чего – я, и попытаемся прийти к общему знаменателю, – из последних сил сохраняя терпение, попросила я. – Мне кажется, что серый воробушек в «Райском птахе» будет смотреться белой вороной, поэтому мы должны одеться ярко. Кроме того, в этом заведении много молодежи, значит, наши наряды должны быть модными. Таковы мои скромные требования. Теперь говори ты!
– Мода мне вообще по барабану! – заявила Алка. – Я надену что угодно, хоть мешок из-под муки, но наряд непременно должен быть сшит из натуральной ткани природного цвета!
– На мешок даже не рассчитывай! – предупредила я. И, чтобы не дразнить Трошкину, присела на упомянутый мешок и закрыла его от вожделеющего взора подруги своим телом. – А какой именно цвет ты называешь природным? Зеленый подойдет?
– Подойдут все оттенки зелени, – милостиво кивнула упрямица.
– Отлично! – Я схватила Трошкину за руку, выволокла ее из кладовки, привела в свою комнату и развернула лицом к платяному шкафу, содержимое которого большой кучей громоздилось на полу. – Вот! Погляди-ка! Отличный вечнозеленый топик!
За змеящуюся по полу тонкую веревочку я вытянула из кучи тряпок крепдешиновую маечку цвета молодого кузнечика, рожденного вблизи ядерного полигона и вскормленного радиоактивной травкой. На модный топик невозможно было долго смотреть, от кислотного зеленого цвета жгло в глазах и щипало в носу.
– Это вовсе не природный зеленый! – болезненно щурясь, возроптала Алка. – Живые организмы не бывают такого странного цвета! Во всяком случае, на нашей планете!
– Ха! Сейчас я тебе докажу! – Я снова ухватила подружку за тонкое запястье и потащила на балкон, где наш домовитый папуля устроил подобие садика. – Вот, смотри!
Скомканной химически-зеленой майкой, которую я держала в свободной от Трошкиной руке, я потыкала в декоративное горшечное растение неизвестного происхождения. Не знаю, как называют эту кудрявую лиану ботаники, а в нашем доме она получила прозвище «Бешеный лопух». Изначально это был невзрачный зеленый побег, но содержащий его большой керамический горшок оказался чрезвычайно неудобно расположен: все наши гости, выбегающие на балкон освежиться, полюбоваться звездным небом и покурить, непроизвольно роняют в него сигаретный пепел и проливают содержимое бокалов. А одна пожилая мамулина приятельница, уединившись на балконе для урочного приема загадочных лекарств, просыпала в горшок пригоршню разноцветных таблеток! Бешеный лопух с благодарностью принимает все оригинальные подкормки, благополучно их переваривает, бурно растет и яростно зеленеет.
– Это настоящее растение, не пластмасса? – недоверчивая Алка пощупала нестерпимо зеленый глянцевый лист.
– Самое настоящее! – кивнула я. – Так что? Я тебя убедила? Маечка принимается?
– Нет! – твердо сказала Трошкина. – Это растение явно экзотическое, оно инородно моему русскому организму! Когда я говорю о природных цветах, то имею в виду исключительно родную природу! Знакомую нам по Бианки, Пришвину и Паустовскому!
– Ах, родную природу! – сбиваясь на рычание, взревела я. – Ладно, будет тебе родная природа!
Бросив Алку на балконе, я промчалась в кухню, распахнула холодильник и рывком выдернула ящик с овощами. Глядя, как я роюсь в его содержимом, папуля сочувственно спросил:
– Проголодалась?
– Наоборот, сыта по горло! – возразила я, имея в виду Алкины капризы. – Пап, это что? Буряк?
Я потрясла в воздухе половинкой бурой репки с длинным белесым хвостиком. У овоща была сочно- зеленая ботва, а на срезе виднелись изогнутые полоски, белые и ярко-розовые.
– Буряк – это простонародное название винегретной свеклы, – неумело скрывая удивление, обстоятельно ответил кулинарно грамотный папуля. – А это свекла борщевая.
– Но это наш овощ? – продолжала расспрашивать я.
– Детка, в нашем холодильнике чужих овощей не бывает!
– Я не о том! Где эта свекла растет, в какой стране мира?
После этого вопроса папуля посмотрел на меня, как на ненормальную, и мягко спросил:
– Индюша, ты не перегрелась? Хочешь холодной минералки?
– Это русское? – с нажимом повторила я, раскачивая перед папулиным носом переполовиненную репку как гипнотизер, желающий погрузить зрителя в транс.
– Абсолютно! – убежденно кивнул папуля, нимало не устрашенный. – В высшей степени! Еще в Древней Руси было популярно вегетарианское блюдо, основным ингридиентом которого была свекольная ботва. Это был холодный суп, который назывался…
– Спасибо! – Я повернулась и побежала на балкон, на ходу раскручивая репку, как пращу.
