– Где он живёт, я не знаю, – быстро заговорил Брызгунов. – А зовут его… кажется… Максим… Даниилович… кажется… э-э-э…
– Фамилию!
– Э-э-э… странная у него такая фамилия… кажется, Грицай…
– Как? Как?
– Грицай.
– Вы не ошиблись?
– Кажется, нет.
– Кажется, кажется… – раздражённо передразнил Зимагор; он чертовски устал и тоже давно понял, что с сатанистами вышла промашка. – Вот паяльник воткну, тогда тебе…
– Перестань, Эдуард, – поморщился Лысый Гера, – надоело уже…
Зимагор заткнулся.
– Значит, Грицай Максим Даниилович? Розенкрейцер? – переспросил Лысый Гера.
– Да… каже… да, это так.
– Мы проверим, – пообещал Гера. – Мы это проверим. И смотрите, господин Брызгу-нов, если вы соврали или напутали, мы знаем, где вас искать.
– Я не вру… и не путаю…
– Отпустите его, – велел Лысый Гера. – И снимайте ребят. Мы возвращаемся в город.
Сурок выскочил из 'джипа', чтобы собрать команду. На это он потратил чуть больше пя-ти минут. В 'джип' к Лысому Гере уселся ещё только Вовчик-Ёрш. Остальные боевики размес-тились во втором автомобиле.
– В город и спать! – сказал Гера, закрывая глаза и поудобнее устраиваясь на диване. – Всем спать четыре часа! Розенкрейцерами займёмся утром!
– Понял: всем спать четыре часа, – повторил распоряжение Зимагор и махнул рукой Сурку: трогай, мол.
– Ну и как тебе это шоу? – поинтересовался Вовчик-Ёрш у Сурка, когда они отъехали километра на два от Лысой Горы.
– А знаешь, Вовчик, – сказал Сурок небрежно, – мне даже понравилось.
Вовчик-Ёрш как-то хотел прокомментировать реплику Сурка и уже ухмылялся, предвку-шая реакцию, но Зимагор так глянул на него, что охота острить у Вовчика мгновенно пропала.
История розенкрейцеров города Ветрогорска не имеет прямого отношения к настоящему повествованию. Однако определённое влияние на развитие событий вокруг убийства крими-нальных авторитетов розенкрейцеры оказали, поэтому их историю придётся рассказать. К тому же, она весьма поучительна.
Отсчёт свой история эта ведёт аж с тысяча девятьсот девяносто первого года. То есть к моменту, когда люди Лысого Геры вышли на отца-основателя Ордена, минуло целых пять лет с той памятной ночи за игрой в 'преферанс', вариант – на четверых.
Итак, тёплым июльским вечером четверо интеллигентов пенсионного возраста собрались расписать 'пульку' и поговорить о жизни нашей такой-сякой. Для затравки договорились пройти пару кругов в принудительных распасах и поболтали о политике. Всеволод Андреевич выска-зался по поводу бездарных реформ, которые проводятся бездарными же реформаторами. Анатолий Сергеевич рассказал, как он ходил к депутату от Ветрогорска и лишний раз убедился, что с этими коммуняками каши не сваришь. Леонид Викторович пожаловался на то, что просто-ял вчера весь день в очереди за творогом, но творога ему так и не досталось. Максим Дании-лович поучаствовал в распространении слуха, что скоро введут талоны не только на водку-сахар-масло, но и на все остальные продукты питания.
– Да, Михал Сергеич нас довёл, – подытожил Всеволод Андреевич. Смещать его по-ра.
– Сместят. Может, через месяц и сместят, – легкомысленно обронил Леонид Викторо-вич, не зная, что делает совершенно точный политический прогноз.
– Раздавай, – сказал ему Максим Даниилович.
Леонид Викторович потасовал новенькую колоду, дал сдвинуть Анатолию Сергеевичу и раздал карты, сев таким образом на прикуп.
– Так-так, – сказал Максим Даниилович, разглядывая, что ему досталось. – Эх, ребята, считайте, что вы уже в горе.
– А канделябром? – вспомнил стандартную шутку преферансистов Всеволод Андрее-вич.
– Вскрывайте первую, – потребовал Анатолий Сергеевич. – Сколько можно ждать? У меня нервы не железные.
Леонид Викторович перевернул верхнюю из карт в прикупе. Выпал валет крестей.
– Крести – дураки на месте! – пропел Всеволод Андреевич и накрыл валета кресто-вым королём: одно из правил 'преферанса' гласит, что свои взятки при распасах нужно отби-рать в самом начале.
Максим Даниилович подумал и выложил туза. Ему взятка и досталась.
– Что у нас с наукой делается? – спросил он, сортируя свои карты по масти.
– Что у нас с наукой? – Леонид Викторович усмехнулся невесело. Издыхает наука. Как 'оборонку' гнать перестали, так и каюк.
Надо сказать, что эти четверо, собравшиеся за одним столом, принадлежали к классу 'народной' интеллигенции, пришедшей в институты и лаборатории от сохи и топки. Не имея серьёзных связей, карьеру в науке они не сделали и по той же причине оказались сметены на пенсию первой волной сокращений среди действующих научных кадров.
Максим Даниилович работал врачом-кардиологом в городской поликлинике номер шесть и был вынужден уйти из неё сразу после того, как открылся кардиологический центр, и его ва-кансию сократили за ненадобностью. Леонид Викторович считался неплохим химиком-исследователем, но не смог в критический момент предъявить опубликованные работы: мало писал, мало печатался – долой! Всеволод Андреевич занимал должность мастера на заводе 'Светлый путь' и потерял её сразу после консервации программы 'Буран'. Анатолий Сергее-вич занимался литературоведением, но журнал, штатным сотрудником которого он числился и от которого кормился, в новых экономических условиях быстро захирел и без особых мучений скончался.
Поэтому все четверо не любили новую власть – может быть, и хотели бы любить, но не могли. А жестокая реальность всякий день укрепляла их в этой нелюбви.
– Да, – мечтательно сказал Всеволод Андреевич. – Под оборонным заказом хорошо было жить. Как сейчас помню… Этим-то… новым нашим, видно, обороняться не от кого стало – вокруг сплошные друзья.
– Это точно, – согласился Анатолий Сергеевич. – А вот так тебя! воскликнул он, сбрасывая очередную карту. – Паровозик тебе светит, Максим.
– Я не о том, – сказал Максим Даниилович, словно и не замечая предупреждения. – Чистая наука развивается? Чистое знание?
– Чистого знания не существует, – заявил Леонид Викторович. – И никогда не сущест-вовало.
– А вот здесь ты не прав. Существует и существовало. Только в тайне оно содержится.
– А, узнаю я их по голосам, – небрежно сказал Всеволод Андреевич. Опять про Братство будешь загибать?
– Но вы меня так ни разу и не выслушали! – Максим Даниилович выглядел обиженным. – А тем не менее это очень серьёзная и многообещающая тема.
– Ты сначала походи, а потом и рассказывай, – посоветовал ему Анатолий Сергеевич.
Максим Даниилович походил.
– Вы действительно будете меня слушать?
– Отчего же и нет? – сказал Анатолий Сергеевич. – Игру только не задерживай.
– Ну что ж, – Максим Даниилович заулыбался предвкушающе. – Прочту вам неболь-шую лекцию. Итак, в тысяча шестьсот двадцать втором году парижане обнаружили на стенах домов любопытное воззвание: 'Мы, депутаты главной коллегии Братьев Розы и Креста, зримо и незримо пребываем в этом мире милостию
