«Ой, врет! — вставил Фил. — Интересно, зачем?»
— Да-а, не повезло тебе. Хоть в кого дети, Мужики-то нормальные были? — (ходили слухи, что в женских принудродиловках оплодотворение производят вовсе не специально подобранные доноры, а всякая местная шваль, у которой денег не хватает дойти до бардака: усмирители, санитары, прочее дерьмо).
— Да как тебе сказать. Всяко было. Впрочем, они там все козлы.
— Да-а. Ладно, слушай, давай спать. Я покурю малехо там, снаружи, и тоже покемарю. Или ты…
В темноте Вовчик не видел выражения её лица, но ответ прозвучал точно такой же, как и в прошлый раз:
— И не мечтай.
— Мечтать ты мне не запретишь.
Он вышел под дождь, прихватив с собой Фильку и кусочек сухой бумаги.
Дождь по-прежнему накрапывал. Вовчик свернул козью ногу, задымил.
— Что скажешь? — спросил Фил.
— Врёт она зачем-то.
— А ты для чего ей про себя наврал?
— А что, я должен был ей по всей форме доложиться?
— Ну, ладно, Наврала, так наврала, тебе-то какая разница? Ты же знаешь правду.
— Пф-ф. Понимаешь, с одной стороны, хочется ей поверить, потому что она явно завязана на серьезных ребят, но черт её… Страшно. Проверить бы её надо… О, дьявол, зараза, сгорает просто мгновенно. Пойду спать.
— Спокойной ночи.
— Разбуди меня в семь.
— Хорошо.
«Есть у нас сомнение, что ты, мил человек, стукачок.»
Горбатый
Фил разбудил его даже раньше семи.
К утру дождь прекратился, ветер разогнал облака и раннее солнце через затянутое полиэтиленом неровное отверстие в стене осветило мизансцену: дамочка обломками некогда длинных ногтей пытается развязать промокший узел на горловине вовчикова мешка. Вовчик открыл глаза как раз в тот момент, когда верёвка наконец поддалась.
— А ну! — Вовчик схватился за тесак. — Завяжи верёвочку. Вот так, хорошо. Теперь отойди в сторону. Правильно… Ну и как прикажешь все это понимать?
— А так и понимай. Ограбить, может, тебя хочу. Глотку перерезать, и в болото.
«Врёт» — хладнокровно прокомментировал Фил.
— Врёшь, — сказал Вовчик, вставая, подошёл к Лизе на расстояние пинка. — Если так, сначала бы нож взяла. На галду горбатишь, жучка?
«Неправильно, — подсказал Фил. — По словарю «Галды» не склоняется. Но молодец, хорошо придумал»
— Что ты сказал?
— А? — Вовчик состроил невинную физиономию — насколько позволяла ситуация.
Ну, давай, девочка, давай. Глотай червячка. И она заглотила.
— Я не поняла. Хочешь что-то узнать — говори по-человечески. И не хами, сам кобель вонючий.
— Вот, — отметил Вовчик. — Вот оно.
— Что «оно»?
— По фене ботаешь?
— Что за чушь ты несёшь, парень?
— Ну да, — сказал Вовчик и придвинулся к ней вплотную: на расстояние длины ножа. — Девочка. Значит, говоришь, бандиты? С бандитами, говоришь, жила? Ну-ну.
Лиза скептически посмотрела на нож, упирающийся острием в её пупок.
— Убери штучку, я все объясню.
— э-э… ну, объясни. — Вовчик вогнал тесак в щель сгнившего настила. — Только без этих… без урок.
— Я просто думала, что ты саев шпион.
— А я, кстати, и сейчас так думаю. Насчет тебя.
— О, Господи! Ты что, серьезно?
— Ну смотри: я иду по лесу, никто меня не видит, и вдруг в сотне метров — ты со своим муженьком. И фараоны. Муженька, допустим, повязали, а ты сделала ноги — как тебе это удалось, спрашивается? Что-то тут не вяжется. На болоте, говоришь, с детства, а от меня удрать не смогла. В вещах моих шаришь, ядрен мотор…
Тут Вовчик почувствовал, что почва ушла из-под башмаков его красноречия. А Фил заметил:
«Ну, парень, ты сам себя раскрыл»
— А что ты за шишка такая, чтобы за тобой шпионы бегали?
— А… а и правда, чего это я? Мания преследования какая-то, честное слово.
«Суетишься, — констатировал Фил. — Дураку понятно, что врешь. Да никакая она не шпионка. Сам подумай: чтобы тебя поджарить, им всего-то и надо, что заглянуть в мешок, — какой смысл тратиться на клоунаду?»
— Хорошо, давай по-честному. Я на сая не работаю. Клал я на него с прибором. И могу это доказать. А ты? — и он вытащил Фильку из мешка.
— А-а, это тот самый… восьмого поколения?
— Сударыня, — сказал Фил, — меня зовут не «тот самый», к вашему сведению. Разрешите представиться: эйч-эй-ай Филипс модели четыре тысячи сорок, можно просто — Фил.
— Ваше высочество! — Лиза скорчила страшную рожу.
— Не сметь! — крикнул Фил страшным голосом. Если бы так кричал человек, можно было ставить три к одному, что через секунду начнется стрельба. — Я не имел и не имею ничего общего с этими выблядками!
— Фил!? — Вовчик отшатнулся, ударился головой о притолоку и чуть не уронил Фила. — Что с тобой, дружище?
— Не желал и не желаю быть в одном списке с этими…
— Неисповедимы пути его, — сказал Вовчик, кладя Фила на пол. — Но точно — все эти его штучки от большого ума. Планирует, небось, какую-нибудь интрижку.
— Не интрижку — интрижищу!
— Опаньки?
— Сначала дочитай мое резюме. Иначе ничего не поймешь. Там, кстати, немного осталось.
— Что вы там шепчетесь? — спросила Лиза.
— Заговор составляем, — пояснил Вовчик. — Хотим саев майн блок затереть и на его место тебя посадить. А что — оцифруем, и вперед, труба зовет. А теперь сиди тихо и не чирикай.
— Надо больно. Охота тебе в игры играть — ну, играй.
Лиза улеглась на свою кучу соломы и завернулась в лохмотья.
«Кстати о судах. Выяснилась интересная подробность. Оказывается, боеголовка, сброшенная на Карельский перешеек, была так называемой «чистой», то есть не выделяла при взрыве долгопериодичные элементы. На самом деле заражение северной части Питерпорта и побережья Финского залива произошло от взрыва реактора на линейном крейсере «Березин» через несколько лет после войны…»
— Совершенно не представляю, что можно извлечь из всей этой ахинеи.
— А ты слушай. И не перебивай.
«Кстати, хотя бы по тому, что для атаки на Купол повстанцы использовали парусную тягу при совершенно исправной силовой установке катера, видно, что ни о каком судоремонте и речи идти не могло. Впрочем, и сам-то завод был взорван вскоре после войны. Да и экономические сводки указывают на то, что
