— Вот эта группа от генштаба, — сказал Фил через полчаса. — Эта идет в резиденцию, а эта — то, что доктор прописал, самая безопасность и есть.
— А-а, родимый, — ласково сказал Вовчик. — Ловится что-нибудь умное?
— Нет, — сообщил Филька. — Ждем-с. Какой-то бестолковый чат[82] косяком прёт. В шахматы режутся, определенно.
Вовчик перекинул Фильку с руки на руку. Тело страшно затекло, от вони постоянно мутило, а стоять надо было ещё огого сколько. Пока кто-нибудь из начальственного сословия не настукает свой пароль.
— В шахматы, гришь?
— Дык! Гроссмейстер. Толково играет.
— Да нешто ты б его не сделал, Фил?
— Легко. Слушай, что ты мучаешься? Возьми сумку, повесь на шею, меня туда положи.
— А коннект[83] не потеряешь?
— Обижаешь.
— Ну тогда держись.
Вовчик так и сделал. Стало значительно легче. Но искомого коннекта, кроме каких-то левых чат- сеансов, всё не было.
— О чём думаешь, — спросил Фил через полчаса.
— Ни о чём, — ответил Вовчик, выплывая из ступора. — Скоро совсем вырублюсь от вонищи этой. Ты хоть не молчи, что ли.
— Анекдот тебе рассказать?
— Знаю я твои анекдоты. Давай лучше поучимся. Займемся, так сказать, моим образованием.
— Ага, в сортире. Самое место… Ладно, о чём ты?
— Всё о том же. Ну, ты понимаешь.
— Кто про что, а шелудивый про баню. Переучиться не боишься?
— Не боюсь. Я книгу эту все читаю-читаю… Но не въезжаю абсолютно.
— Ну ты спроси, что тебе непонятно, я объясню…
Они углубились в рассуждения о высоких технологиях, с трудом доступные даже посвященным в сии тайны: то и дело слышались трехэтажные термины из области теоретической физики, науки, давно и прочно замороженной на уровне поддержания статус — кво в атомном реакторе. Такая судьба постигла, впрочем, и многие другие науки, если они вообще к тому времени выжили… Ну а вы знаете, что такое, квантовая точка, к примеру?..
— Оп! — Фил оборвал научный диспут на полуслове. — Есть контакт. Шишак какой-то, однако. Немаленький, — а на экране нарисовал:
статус респондента — колесо
адрес респондента — ВВЧ.здесь. генштаб. волхов
статус адресата — корень, резиденция
метод кодирования — DES 5
уникальный код доступа — не определен — в процессе…
уникальный пароль — не определен — в процессе…
— Долго там ещё?
— Не мешай, — растягивая слова, сказал Фил.
— Неужто такой напряг? — поразился Вовчик.
Фил не ответил. По экрану ползли длинные, как змеиные хвосты, варианты декодирования — лохматые и бессмысленные закорючки из всех возможных символьных наборов.
— Закончил трансферт. Закрыл линию. Думаю, можно вылезать.
— А как же ключ, а? — сомнения не помешали Вовчику с максимальной скоростью собраться и отчалить в сторону шахты.
— Может быть, скажу… часов через шесть-семь. Помнишь этот DES?
— Не помню, — честно признался Вовчик. — А что, должен помнить? — он вскарабкался на бортик, стянул бахилы и перчатки.
— Да вообще-то должен.
— Что-то такое, — сказал Вовчик, — погоди… А-а, вспомнил. Слушай, так это ж каменный век!
Снаружи был уже вечер.
Только отойдя от люка, Вовчик почувствовал, насколько он пропитался ароматами подземелья. Интересно, работают ли в такой час общественные бани?
Заявиться в подобном виде в трактир было немыслимо; надо срочно думать, где бы помыться, но думать не хотелось. Хотелось завалиться куда-нибудь, хоть под забор, и придавить ухо часов на десять. Ещё много чего хотелось. Так просто, покапризничать. Фил в заплечном мешке не отвечал на вопросы, или отвечал односложно и конкретно, совершенно не поддерживая диалога.
Поплутав по переулкам, Вовчик вышел к городскому пляжу. Было довольно холодно, пляж казался пустым, хотя кое-где в кустах и копошились какие-то существа: то ли квасили там, то ли ещё что… А может, и вовсе — мутанты. Говорили, много их нынче, особенно в городской черте — боятся они леса…
Впрочем, большого значения это не имело. Вовчик разделся, запихал всю одежду в мешок и вместе с мешком нырнул. Вынырнул, натёрся илистым песком ничего, сойдет — ещё раз нырнул, всплыл, принюхался: пахло меньше. Потом выстирал с тем же песком одежду — ни золы, ни щелока не осталось, а мыло… слишком дорогое удовольствие, чтобы тратить его на шмотье, которое стоит-то гроши. В конце концов, выбросить, и все дела. Главное, чтобы было чем прикрыть задницу на пути до одежной лавки.
— Да-а, — протянула Лиза, — и ты все ещё хочешь на меня залезть?
Вовчик дипломатично промолчал.
— Как успехи? — спросила она,
— Пока никак.
— Как это «никак»?! Что это значит?..
Она опустила голову, и следующая фраза её прозвучала тихо-тихо, едва слышно:
— Я так и знала.
Щелкнули скобы «бабочки». Полированная рыбка лезвия выписала в воздухе петлю.
— э-э-эй, полегче!
Он жестко блокировал руку с ножом, продолжая движение замаха, завернул её за спину. Лиза рванулась, Вовчик перехватил её за запястье и бросил лицом вниз на кровать, придавив собственным весом:
— Совсем спятила?!
— Сволочь, сволочь… — Лиза заплакала, ругаясь сквозь слезы по-неприличному.
— Думать надо, девушка, — Вовчик встал, прошелся по комнате. — Головой думать, не жопой. Уф-ф… Ну хватит, хватит, слышишь? Что на тебя такое нашло?
Но единственное, чего он добился, было: «Гад, гад, (всхлип), гад!».
Плохая погода, насморк и истерики обычно прекращаются сами собой. Раньше или позже. С жертвами или без. Вовчик сел на кровать и принялся ждать. Говорят, человек на три четверти состоит из воды — значит, больше пятидесяти литров не наплачет.
— Я так предполагаю, — сказал вдруг Фил. — часов через шесть я должен закончить. Во всяком случае, теория вероятности за нас.
— Молодец, Фил! Так держать! — похвалил Вовчик, нарочито громче, чем обычно. — Размажем этих гнилых пидоров по стенке!
Лиза, хлюпнув носом, повернулась на голос:
— Чего?
— Вот ты в меня ножом, да? Я, значит, твоего мужика с кичи сымаю, а ты в меня перья суешь, сучара! — Вовчик потом сам удивлялся, что его заставило говорить в таком тоне, совершенно для него ненормальном и вообще неприятном. После двух лет в банде он ещё четыре года вытравливал из себя (не без помощи Фила) этот их жаргон, воровскую «этику», привычку материться через слово и пользоваться кастрированным лексиконом. Настоящей фени эти бандиты не разумели, и говорили, как бог на душу
