– А мне – нет! – нахально ответил Денис, протягивая Трошкиной свою пустую тарелку.
Алка виновато посмотрела на меня и вынужденно открыла холодильник. Я поняла, что сладкого мне больше не достанется, и огорчилась до слез.
– Ах, так! – жалко шмыгнув носом, сказала я. – Тогда я еще вот что скажу тебе напоследок, беспардонный пожиратель чужих тортов: я думаю, что ты еще не готов влиться в нашу дружную семью талантливых творческих интеллигентов! Бон аппетит!
Швырнув в Кулебякина скомканной салфеткой, я развернулась и вихрем вылетела из квартиры подруги.
– Ну и пусть он сожрет весь торт! – обиженно приговаривала я, взбегая вверх по лестнице. – И еще тарелку вылижет! Может даже коробку сожрать, мне не жалко!
Зяма, открывший дверь как раз на моих последних словах, безмятежно поинтересовался:
– Кому назначена такая оригинальная диета?
– Бякину-Кулебякину! – сердито ответила я и влетела в свою комнату, громко хлопнув дверью.
В коридоре за ней сразу же послышалось шуршание, стук подошв и обеспокоенные тихие голоса. Очевидно, любящие родственники встревожились моим состоянием и срочно сбежались на семейный совет. Я бухнулась на диванчик, накрыла голову декоративной подушкой в виде болонки, которую переехал дорожный каток, и принялась шумно оплакивать свою жизнь. Она в данный момент казалась мне такой собачьей, что Барклаю и не снилась.
– Тук-тук-тук! – послышалось через пару минут.
– Оставьте меня в покое! – плаксиво выкрикнула я, высунувшись из-под кудрявого собачьего хвоста.
– Обязательно! – ласково пообещал папуля. – Только сначала ты должна попробовать мой новый десерт, я очень беспокоюсь, не многовато ли в нем кокосового ликера, потому что он может перебить тонкий аромат пломбира с питахойей, а кто мне укажет на эту ошибку, если не ты?
Я подняла подушку-собаку на макушку, как треуголку, и нарочито безразлично посмотрела на сервировочный столик, который папуля уже подкатил к моему дивану.
– Откровенно говоря, Зяма в сладких блюдах совершенно не разбирается! – с сокрушенным вздохом доверительно поведал папуля. – А на мамулю в качестве добросовестного дегустатора сегодня рассчитывать нельзя, потому что она днем подписала контракт с радийщиками на трансляцию аудиоверсии ее нового романа и по этому поводу выпила немного лишку. Представляешь, безжалостно опалила вкусовые пупырышки водкой!
– Ладно, так и быть, я помогу тебе, – мужественно поборов свое горе, сказала я и придвинула поближе тарелку с десертом.
– Отлично! – обрадовался папуля и заговорщицки подмигнул в сторону двери, за которой слышалось сдвоенное сопение Зямы и мамули.
Порцию заботливый папочка выдал мне отнюдь не дегустационную, принес десерт в глубокой суповой тарелке, по версии капитана Бякина-Кулебякина – чашке. Гора пломбира в разливанном море ликерной подливы напоминала собой атолл. Когда я подобрала со дна тарелки остатки подтаявшего мороженого и облизала ложечку, настроение мое существенно улучшилось.
Папуля к этому времени беззвучно испарился. Я облизнулась, положила чистую ложку в пустую тарелку, откинулась на спинку дивана и уютно сложила руки на животе.
Тихо скрипнула дверь. Я неохотно разлепила самосклеивающиеся ресницы и встретила насмешливый взгляд старшего братца.
– Полегчало? – весело спросил Зяма.
По моему лицу, очевидно, было видно, что полегчало, и даже очень, потому что он сказал:
– Папулина кулинарная терапия – это что-то! Тебе всегда помогает.
– Ага, мертвого поднимет! Тебе, я знаю, особенно по нутру папулин фирменный коктейль «Доброе утро» из пепси с огуречным рассолом, – согласилась я, жестом приглашая брата войти.
– Нет, уж лучше вы к нам! – Зяма помотал лохматой головой и поманил меня пальцем. – Пойдем ко мне, предметно поговорим о работе.
– Может, не надо? – заныла я, чувствуя, что благотворного влияния папулиного лечебного десерта на предметный разговор о работе может и не хватить.
Однако Зяма был непреклонен, и пришлось подчиниться.
Общая работа у нас с братцем появилась совсем недавно, и не в последнюю очередь – моими собственными стараниями. Богатый корпоративный клиент – теплокоммуникационная компания «Ярило» – заказал нашему рекламному агентству организовать новогоднюю вечеринку в нетрадиционном для этого праздника знойном южноамериканском стиле. Наверное, высокопоставленные яриловские дамы насмотрелись бразильских сериалов, вот и потянуло их на экзотику. А может, ярильцам захотелось оправдать свое солнечное название и жаркий профиль работы. Так или иначе, но хотели они странного. Бронич, не зная, как угодить важному клиенту, схватился сначала за голову, а потом за бумажник и пообещал приличную премию тому, кто сумеет предложить заказчику подходящий сценарий.
Каюсь, я сжульничала, призвала на помощь мамулю, и наша маститая писательница за одну ночь сбацала совершенно потрясающий сценарий – полуфабрикатную смесь из бразильских и мексиканских сериалов, романов Майн Рида, бессмертного произведения Маргарет Митчелл «Унесенные ветром», «Хижины дяди Тома», голливудских фильмов про Зорро с Бандерасом в главной роли, научно-популярного кино «Тайны ацтеков и майя» и зажигательных гитарных переборов в исполнении Дедюли. Бронич, ознакомившись с этим шедевром, назвал его – цитирую – «бредом сивого мустанга», но корпоративный заказчик пришел в неописуемый восторг и всеми руками своего большого и дружного коллектива проголосовал за скорейшую реализацию гениального сценария.
Бронич приободрился и раскошелился на премию, которую мы с мамулей сначала честно поделили, а потом снова сложили вместе, чтобы купить папуле на день рождения роскошный набор для специй из двадцати четырех предметов, сверкающих какой-то особой сталью. Он был очень доволен и сразу же приготовил плов по рецепту собственного сочинения – как раз с двадцатью четырьмя специями. Блюдо оказалось неожиданно вкусным, и все было хорошо, пока мы в «МБС» не приступили к воплощению общего бреда мамули и ее сивого мустанга-пегаса в жизнь.
Тут на каждом шагу начались сложности, и, поскольку всю работу по праву автора курировала я, решать организационные проблемы приходилось тоже мне. Я и решала, как умела – активно используя полезные родственные связи. Например, декорировать актовый зал «Ярилы» для оригинальной вечеринки я пригласила молодого талантливого дизайнера по интерьеру Казимира Кузнецова, то есть своего собственного любимого братца. Зяма согласился оказать помощь отнюдь не бескорыстно, в смете я вывела дизайнерскую работу отдельной строкой и выбила из Бронича соответствующее финансирование. Таким образом, наши с Зямой братско-сестринские отношения приобрели новую окраску. Теперь я выступала как работодатель, а Зяма – как наемный работник. Наконец-то незначительная разница в возрасте, составлявшая вечное преимущество Зямы надо мной, стала абсолютно нечувствительной!
Мысль об этом подтолкнула меня к тому, чтобы в «предметном разговоре о работе» взять начальственный тон, но едва я важно вопросила:
– Ну, уважаемый Казимир Борисович, как продвигается ваша работа? – как простенький деревянный стул, на который я без приглашения уселась, войдя в Зямину светлицу, сам собой сложился и уронил меня на пол.
Уважаемый Казимир Борисович злорадно захохотал и нравоучительно сказал, что некоторым темным личностям следует с большим уважением относиться к искусству. Мол, нечего было присаживаться на мольберт художника!
– Я не знала, что это мольберт! – оправдываясь, сердито сказала я.
– То есть? – удивился Зяма. – По-моему, количество предметов, с которыми можно перепутать самый обыкновенный мольберт, крайне ограничено!
– Тьфу ты! – Я поднялась с экстравагантного и очень неуютного веревочного коврика с вплетенными в суровую ткань деревянными шипами и бусинами и объяснила:
– Именно потому, что этот мольберт выглядел как мольберт, я подумала, что это стул!
