асенские фермерши, незаметно придерживая чашки рукой или пользуясь фальшивыми гирями. Как их мужья продают за первоклассных скакунов доживающих свой век старых кляч. И повторял им слова «поздравления», появившегося на стене его дворца лет через десять после коронации:
Коль крадешь — не попадайся,Если врешь — так улыбайся.А поймают — так не кайсяИ вперед не зарекайся.Потом он решил пощадить детей и отпустил их полюбоваться акробатами просто так, ради удовольствия, а не в интересах государства. С ними же отправил и телохранителей.
А сам, прихватив кувшин пива, устроился на втором этаже трактира на маленькой галерейке, скрытой плетьми дикого винограда. Хозяин его хорошо знает и позаботится, чтобы короля никто не беспокоил.
Внизу на дощатом помосте вовсю кривлялись жонглеры. Горбатый старик с отвисшим животом гонялся за светловолосым юнцом и чернявой весьма бойкой девицей. А те все норовили, заморочив как-нибудь голову старому дураку, предаться в уголочке ласкам и поцелуям. Но едва они бросались друг другу в объятия, как родительский гнев в виде увесистой клюки вновь настигал их.
Эрвинд посмеивался в бороду. Соль фарса была в том, что жонглеры разыгрывали историю его родителей.
Безобразный старик был Эрвиндом Безжалостным — наместником тардского Императора в Лайе.
Юнец — его сыном, Эриком Младшим.
А чернявая девица — красавицей асенкой, сумевшей навеки пленить сердце молодого князя и не оставившей преданию даже своего имени.
За такую пьеску жонглерам полагалась бы петля, но поди докажи. Фарсы про злых стариков и молодых любовников испокон веков играют и в Лайе, и в Империи.
Вон кто-то из тардов, проезжая мимо, на минуту задержался, поглядел, крякнул одобрительно и поехал дальше. Не сообразил.
Зато асены хохочут. Молодые подмастерья, фермерские сыновья в восторге хлопают себя по ляжкам. Их подружки хихикают, закрывая рот ладошкой. Мальчишки кричат: «Берегись! Сзади! Ну-ка дай ему по балде!»
Оттого и смеются, что страшно. Хотя без малого девяносто лет прошло со времени поражения, но страх не забылся. Пришел от самой земли, щедро напоенной асенской кровью. О тех временах не говорят, чтобы не призвать зло снова, но помнят. Смеются, но помнят.
Первые три десятка лет после победы тардов не забудут ни в Лайе, ни в Империи. Волна за волной прокатывались по Земле Асенов восстания. Вспыхивали бунты в городах, горели тардские замки, умирали наместники и чиновники, голодали и нищали асены. А Империя все присылала, присылала и присылала новых солдат, и казалось, что этот хаос будет вечен.
Тогда-то и появился в Лайе князь Эрик, родич Императора. Тот, кто любое дело доводил до конца. Он-то и сумел превратить мятежный протекторат в дойную корову.
Правда, еще долгие годы знаменитая формула асенского богатства «на севере — корабли, на западе — медь, на востоке — овцы, на юге — вино» звучала так: «На севере — плаха, на западе — виселица…»
А тут подоспел закон, запрещающий торговлю между асенами и тардами без посредничества Императора. И все чудеса асенских ювелиров, все меха западных лесов, вся медь, добытая в рудниках, — все потекло в сокровищницы императорского дворца. Сил для того, чтобы снова взять в руки оружие, ни у кого уже не было. В стране воцарился угрюмый, молчаливый мир…
Король Эрвинд поежился, отхлебнул пива и глянул вниз. Старик все же сумел прогнать своего сына. Красавица осталась одна со свертком, изображающим младенца, на руках. Бережно укачивая его, запела колыбельную. Голос высокий, чистый.
«Пора бы рассказать детям их родословную, — подумал Эрвинд. — Да вот беда, сам до сих пор не знаю толком, чей же я сын».
Эрик Старший, был, казалось, сделан из железа. Мечи и стрелы щадили его. Людей, попытавшихся его убить, он казнил с такой жестокостью, что на второе покушение никто не решился. Тогда сама растоптанная земля Лайи покарала завоевателя. На охоте он подхватил водяную лихорадку и через семь дней умер. И колесо судьбы на мгновение замерло.
Эрик, сын Эрика, не унаследовал ни ума, ни хватки отца. После того как Эрик Старший изгнал из Аврувии, столицы Земли Асенов, возлюбленную сына, молодой князь потерял всякий интерес к жизни.
Поначалу это не слишком огорчало Императора. Верховный судья Лайи, канцлер, хранитель монеты, главнокомандующий — все они были тардами и быстро разъяснили новому правителю Лайи, как ему следует поступать с асенами. Но тут они неожиданно натолкнулись на сопротивление. Не то чтобы Эрик не хотел, чтоб кто-то правил вместо него. Он просто не хотел ничего. Он смотрел на махинации асенов сквозь пальцы, и заставить его подписать хоть один суровый приказ было невозможно.
И Лайя оживилась. Сборщиков налогов безбожно подкупали и обманывали. В бухты по ночам заходили корабли контрабандистов. Кое-где стали чеканить фальшивую монету.
Плохо было одно — молодой князь оставался бездетным. В свое время еще Эрик Старший женил его на знатной тардской вдове — у той уже был сын от первого брака, что давало кое-какие гарантии. Но внуков старый князь так и не дождался.
После его смерти Император решил, что все к лучшему, и посоветовал Эрику Младшему усыновить Аттери, сына княгини. Среди родичей княгини было достаточно людей, преданных императорскому престолу, и Император не сомневался, что мальчик вырастет достойным наследником Эрика Безжалостного.
Асены тоже прекрасно все понимали и с горя распустили слух, что возлюбленная князя была в тягости, когда бежала из Аврувии, и где-то подрастает настоящий сын князя и наследник Лайи. Но слухи ведь не больше чем слухи.
Но тут в семейную жизнь тардских наместников вмешался Диант, сын Дирмеда, асенский аристократ. И началась фантасмагория.
Никто не мог представить себе, что вынудило аристократа пойти на службу к тардам. Никто не мог понять, почему князь, не доверявший даже собственному отцу, вдруг поверил асену…
Ага, вот и Диант появился на сцене. Черные волосы, синий плащ — волшебник из сказки. Склонился над асенкой, взмахнул плащом, и вот уже на ее коленях не младенец, а хорошенький мальчик лет десяти.
Эрвинд одобрительно кивнул. Все правильно. Вот так же сорок лет назад Диант буквально из ничего сотворил наследника Лайи.
Эрвинд тогда ничего не ведал о трудностях тардов и асенов. У него и своих забот хватало.
Жил он тогда в продутом ветрами замке на восточном побережье Империи и считал себя незаконным сыном хозяина замка, тардского барона, и асенской крестьянки. В родах его мать умерла, и отец на свою голову забрал Эрвинда к себе. Радости от этого и тому и другому было мало. Рыцарь лишь приблизил собственную кончину, ибо все его силы отныне уходили на пререкания с законной супругой, а Эрвинд стал «асенским выделкам» со всеми вытекающими отсюда последствиями.
После смерти барона Эрвинд мечтал только об одном — отравить мачеху и сбежать из замка. И исполнил бы, наверное, свою мечту, если бы в одну дождливую ночь в их доме не появился вместе с отрядом вусмертъ пьяных тардов Диант, лейб-медик Эрика Младшего, и не опознал бы в «асенском выделке» родного сына князя.
Как выяснилось, он, Диант, сопровождал в изгнание возлюбленную князя, присутствовал при родах и своими руками передал наследника на воспитание хозяину замка.
Вон на помосте вновь появился старик с огромным кривым ножом, символизирующий сейчас «злых тардов вообще», и принялся гоняться за мальчиком. Тот уворачивается, проскальзывает между ногами старика, поддает ему под зад, а волшебник то и дело дергает за невидимую веревку, и старик с грохотом падает.
Честно говоря, бегать вместе с Диантом от тардов было вовсе не так весело.
