Аттери. Поэтому по утрам у нее падают из рук шпильки и гребни, пудра рассыпается по столу. Она пытается завязать королеве башмаки и смотрит на нее снизу вверх глазами, полными сострадания. Другое дело — Камилла. Каждое утро она теперь начинает с доклада о здоровье Эрвинда. Где она добывает сведения, известно ей одной, но Мэй ей верит.
Мэй бесят и Хельгины слезы, и Камиллина помощь. Она понимает, что сделала ошибку, позволив другим догадываться о ее чувствах. Но что делать, если без этих докладов она действительно не может жить. Только услышав «Вчера голова почти не болела и спал спокойно», она может по-старому легко спрыгнуть с высокой кровати на пол, искоса испытующе посмотреться в старое зеркало, со смехом напомнить своему отражению: «Коль крадешь — не попадайся, если врешь — так улыбайся».
А потом — пешком во дворец, по просыпающимся улицам, доедая на ходу рогалик, болтая с охранниками, чтоб горожане видели улыбающуюся и довольную королеву и знали, что все в порядке. На самом деле, конечно, даже подобия порядка нет в Аврувии. Господин посол продолжает трепать всем нервы, копаясь в старых донесениях и выискивая любой просчет. Все имперские чиновники в Лайе также воспряли духом и всячески ему помогают. И Мэй, и ее советникам что ни день приходится выдерживать очень неприятные разговоры. Особенно зол посол с тех пор, как ему предъявили виновников покушения на принца. Он нутром чует, что здесь что-то не так, но не может понять — что. Ложь слишком близка к истине.
Осень уже наступила, скоро праздник Высокой Звезды, и парки уже наполнились пряным запахом опавших листьев, а во дворце до сих пор никто не знает, где взять деньги.
И наконец, и это самое главное для Мэй, Эрвинд все еще не встает. Она уже отправляла в посольство своего врача, но посол его завернул, заявив, что не доверит своего переводчика врачу-асену. В чем-то он был прав, и Мэй оставалось лишь скрепя сердце согласиться. Утешается она одним: у тардов сейчас нет никакой разумной причины убивать Эрвинда.
Только теперь ей в голову впервые приходит вопрос: «А зачем вообще они привезли сюда принца?» Но она слишком расстроена, чтобы додумать эту мысль до конца.
На десятый день она не выдерживает и заявляет послу:
— Я хочу видеть своего брата.
Тот расцветает улыбкой, предвкушая, какое донесение он пошлет после этого свидания Императору.
— Ваше желание — закон для меня, прекрасная госпожа.
Разумеется, следующий день выдался нелегким для горничных. Платье плохо выглажено, волосы не ложатся, кроме того, совершенно необходимо запудрить морщины на лбу.
— Какие морщины? — стонет Камилла. — Вы, Ваше Величество, совсем уже обезумели!
В Камиллу летит подушка.
К полудню Мэй появляется в посольстве в сопровождении Аттери и пятнадцати человек почетного эскорта. Разумеется, посол сам хочет проводить ее к брату, но тут Аттери осторожно берет его за рукав.
— Господин Арнульф, я давно хотел спросить вас… Сестрой моей матушки была госпожа Беттина Клерская, в замужестве Шетель. Она не приходится вам родственницей?
И, перехватив взгляд посла, брошенный вслед уходящей королеве, добавляет с обезоруживающей откровенностью:
— Давайте не будем им мешать.
Пока Аттери занимает Арнульфа беседой об их генеалогических деревьях, его люди разбредаются по посольству и незаметно занимают всех опасных личностей разговорами, игрой в кости, фокусами и кто чем горазд. Таким образом, беседа коронованных особ происходит без свидетелей. Посол в ярости: и на сей раз его обошли.
Увидев изжелта-бледного Эрвинда с перебинтованной головой, Мэй потеряла над собой контроль. Со сдавленным криком она кидается к брату, вспрыгивает на кровать, прижимает его руки к своему лицу. Ее плечи дрожат.
Эрвинд, разумеется, смертельно напуган. Он давным-давно не видел ее слез.
— Что с тобой? Что с тобой, сестренка?
Но она не плачет, она смеется:
— Ты жив! Боги всеблагие, ты жив! Как ты?
— Хорошо, уже все хорошо. Только вот… с деньгами ничего не вышло. Может, если продать перстень…
— Ерунда какая! Давно уже все улажено. Ты только поправляйся.
— А кто это меня так, ты не знаешь?
— Аттери.
Эрвинд улыбается:
— Старый, добрый дядюшка Аттери. Качал меня на коленях. Он что, твой мастер оружия?
— Угу, но теперь он наказан.
— Мэй!
Она поспешно перебивает:
— Не то, что ты думаешь. Я просто сказала ему, что ты — наследник по тайному завещанию Эрвинда и твое изгнание — обходной маневр. Теперь он заботится, чтобы нас никто не подслушал.
— Ты солгала своему Мастеру Оружия?
— Ты что, суеверен?
— Нет, не то. Нельзя лгать друзьям. За это потом приходится дорого платить.
У королевы в глазах загорается огонь.
— Значит, надо сделать так, чтобы это не было ложью.
— О чем ты?
— Ты должен быть королем.
— Ты же знаешь, что это невозможно.
— Почему?
— Потому что в Лайе уже есть королева.
Она отодвигается, обнимает руками колени и произносит, уставившись в стенку:
— И королева должна выйти замуж за того, кого укажет Император.
— Мэй, не надо! — в его голосе отчаянье.
Ее лицо напряжено так, что сквозь кожу проступили все мышцы.
— А что «не надо»? По-моему, уже на улицах говорят, что королева одурела, как мартовская кошка.
— Но я тоже одурел. — Каждое слово дается Эрвинду с трудом. — Об этом еще не говорят на улицах?
Она рывком поворачивается к нему:
— Не могу поверить.
— Почему?
— Это было бы слишком прекрасно.
— Вот уж не думаю, — говорит он тихо, почти шепотом. — Но так случилось.
Никто из асенов не догадался блокировать Теодора. Глазам беспрепятственно вошедшего в комнату медика предстала извечная, как сама жизнь, картина: юноша и девушка пили с губ друг друга всю сладость мира. Несколько мгновений он ловил ртом воздух, потом зашипел на царственную чету:
— Вы что творите, висельники?! Ты же его в гроб вгонишь и меня вместе с ним!
Королева ойкнула и отскочила на другой конец кровати.
— Теодор, выйти! — От волнения Эрвинд запутался в тардской грамматике.
— Нет, она выйдет, а ты будешь лежать.
Теодор произносит это так твердо, что Мэй не решается прекословить. Шепнув Эрвинду: «Еще увидимся», она выскальзывает за дверь.
А в двух шагах от нее, за стенкой, посол решил, что проглотил уже достаточно оскорблений и пришла пора начинать военные действия.
Глава 5
