мужик попался, работящий. Еще бы деток на ноги поставить! А время такое – на все деньги надо, только поворачиваться успевай! Ой, варежки-то, – спохватилась женщина, заметалась по прихожей, оставляя серые следы на ею же вымытом полу.
– Вот они, в сумке.
– Ну все, пошла. Дай вам бог здоровья. Обращайтесь, если что.
– И тебе того же, Галочка. – Татьяна с облегчением закрыла дверь за словоохотливой Галиной.
Она переставила стол и стулья так, как они стояли раньше. Стерла в прихожей отпечатки разношенных сапог болтушки Галины. Обошла комнаты. Квартира родителей выглядела нарядно. Тем, кто будет ее снимать, здесь понравится. Уютно. Тренькнул звонок. Таня вздрогнула. Галина? Забыла что-то? Нет, кто-то другой. Но знакомый… Она открыла дверь. На пороге стояла худенькая большеглазая девушка в зимней куртке, отороченной мехом. В руках девушка держала плетеную корзинку с откидывающейся крышкой. Такие корзинки называются «для пикника». Из-под крышки доносилось жалобное мяуканье. Девушка рукой придерживала ее: тот, кто мяукал, был явно недоволен и пытался вылезти. Ведьма присмотрелась:
– Верочка?! Проходи.
– Да, я! Как приятно, что вы меня узнали, не надо ничего объяснять! Здравствуйте, я на минутку! Я уже приезжала неделю назад, но тут еще ремонт был, и мне какие-то дядьки незнакомые сказали, что вас нет. А домашний телефон мама потеряла.
– Да, был ремонт. Вот, закончился наконец. Тебе повезло, что меня застала, я ведь больше не принимаю.
– Почему?
– Потому что потому, все кончается на «у». Понятно?
– Понятно. Не хотите, не говорите. Хотя жалко. Вы мне очень помогли. В общем, только вы и помогли… Другим тоже могли бы…
– Другим другие помогут, Верочка. Силы в мире много, на всех хватит. И любви, и помощи. Надо только правильно хотеть.
– Чего хотеть?
– Хотеть жить, хотеть выбраться из беды, да мало ли чего.
– А что значит правильно хотеть? – Вера продолжала придерживать рукой в варежке крышку от мяукающей корзинки.
– Этого я не знаю. У каждого своя «правильность». Вот ты хотела – я и нашлась. И тогда, и сегодня. Могла ведь не застать. Значит, хотела правильно. Ну, так зачем я тебе нужна? Случилось что?
Вопли смолкли, Вера отпустила крышку, потерла лоб:
– Нет, ничего не случилось. Точнее случилось, но только хорошее. Мы в лесу были, целых пять дней…
– Тсс! – Татьяна приложила палец к губам. – Об этом рассказывать нельзя!
– Даже вам? – изумились Вера.
– Мне расскажешь, другим точно не удержишься. Поверь мне, не стоит.
– Хорошо, молчу, молчу.
– Потерпи до осени, год пройдет – тогда расскажешь. И то не всем. Десять раз подумай, надо ли.
– Поняла. Только знаете, я ведь к вам из-за того, что в лесу было. Я не буду, не буду рассказывать, только гляньте – ко мне на пятый день, под утро, вот кто пришел. – Она раскрыла корзинку, и из нее высунулась любопытная кошачья мордочка.
В корзинке сидел кот-подросток, худой и угловатый, как все детеныши в переходном возрасте. Таня потянулась к нему, маленький лесной дух зашипел, а потом доверчиво пошел в руки. Татьяна вытащила из корзинки длинное пушистое тельце.
– Это не простой зверь. – Руки ведьмы ловко нашли на теле кота «сладкие места». Он басовито замурлыкал, завибрировал. – Береги его.
– Вот и я говорю – не простой. А мама хочет его кастрировать, чтоб не гадил.
– А он разве гадит? – Татьяна заглянула котенку в глаза. – Ты разве гадишь? Нет. Он хороший кот. Он гадить не будет. Его кастрировать ни в коем случае нельзя. Так маме и передай. Скажи: Татьяна не велела. Она послушает. Как ты его назвала?
– Тимофей.
– Договорились, Тимофей? Все дела в кошачий туалет? Обещаешь?
Вере показалось, что кот кивнул. А Таня улыбнулась:
– Вот видишь, мы договорились. Все в порядке. Береги его, а он тебя беречь будет. Ты и сама за ним замечала всякие странности, правда?
Вера кивнула:
– Кажется, с ним говоришь, а он понимает. Мне даже показалось, он вам кивнул.
Таня улыбнулась и ничего не ответила.
– Ну все, я пошла. Спасибо вам.
– Ведьмам «спасибо» не говорят.
– А что говорят?
– Благодарю. Запомнила?
– Запомнила. Ах, черт, – забыла! Вот еще – папа просил передать. – Вера протянула конверт. – Папа давно маме деньги дал, велел вам отнести, но мама зажала. Она у нас такая. Хитренькая и жадненькая чуть-чуть. Но ничего, мы справляемся. Вычислили ее.
– Не сердишься больше на маму?
– Не-ет, – девушка широко улыбнулась, – я после леса ни на кого долго сердиться не могу. Зачем! Жизнь она такая, такая… замечательная! И не очень длинная, кстати! Я решила не тратить ее на обиды! – Вера заискрилась улыбкой, засияла глазами. – Я как подумаю, чем раньше занималась, даже удивляюсь, а я ли это была?
Таня положила кота обратно в корзинку, – он больше не вопил, покорно улегся на дно, застеленное одеяльцем, – и обняла Верочку. Погладила по голове. Отпустила, внимательно окинула взглядом с головы до ног.
– Молодец. И папа у тебя молодец! И правильно деньги принесла. Никогда не имей долгов перед ведьмой, и ведьме в долг не давай.
Даже доброй. Целее будешь. Все, беги. Отец внизу в машине ждет?
– Ждет. А как вы догадались? Ну какая же я глупая! – Вера хлопнула себя по лбу ладошкой.
– Пока, Вера. Беги. Удачи тебе и радости. Кота береги.
– Спаси… ой, нет! Благодарю! – Девушка поскакала вниз по ступеням, бережно неся корзинку с котом.
Следующее утро началось суматошно. Георгий десять раз проверял документы, вещи, ходил по квартире туда-сюда. За ним бегала собака, привычно путаясь у Гошки под ногами и уворачиваясь от пинков. В одиннадцать приехал Валера и умножил суету. Таня силой усадила обоих на кухню и напоила кофе с булочками, за которыми предусмотрительно зашла с вечера в универсам.
Наконец в полдень все закончилось, мужчины подхватили сумки и отправились на выход. Татьяна молча стояла в проеме кухне, наблюдая, как они одеваются. Георгий аккуратно завязывал шнурки зимних ботинок. Все-таки у нее очень обстоятельный сын.
– Мама, – неожиданно поднял голову Гоша и посмотрел на Таню снизу вверх, – мама, почему мне все утро кажется, что я вижу тебя в последний раз?
– Наверное, потому что так оно и есть, – улыбнулась Татьяна.
– Ты шутишь. – Сын наконец завязал ботинки и подошел к ней. Теперь он смотрел сверху вниз. Высокий мальчик. Она погладила его по плечу:
– Вам пора, Маша ждет.
– Ты не ответила.
– И не отвечу. Хватит спрашивать.
Гошка крепко обхватил ее руками, как в детстве, когда боялся темноты. Зашептал на ухо:
– Ну ведь ты будешь там счастлива, мам?
– Гошенька, я всегда считала тебя земным мальчиком. Откуда такие вопросы?
