– It wasn't bad,[173] – последовал ответ.
– Совсем недурно, – подтвердил Амори, демонстрируя тем самым, что понимает английский.
Сели. Ольга предложила гостям фрукты в сиропе, фрукты охлажденные, фрукты засахаренные. Уплетали их бесшумно. Никто не проронил ни слова. Покашливали. Вздыхали.
– Нам сегодня нужно, – сказала Ольга, когда трапеза подходила к концу, – углубить в нашем общем знании нелепую запутанную интригу, в которой мыв все тонем. Слишком много волнующих событий, слишком много сводящих с ума ударов судьбы настигло в течение месяца, который заканчивается сегодня, наших друзей. Кстати, не считая нескольких пустячков, у нас совершенно нет сведений о том, при каких обстоятельствах произошли исчезновение Антона, смерть Хассана. Но мы знаем или считаем, что знаем: за всем этим кроется загадка, значение которой мы все хотели бы постичь. Прежде всего нам нужно объединиться: соберем воедино сведения, которыми располагает каждый из нас в отдельности, а затем скоординируем наши действия!
– Вот предложение, которое действительно можно назвать золотым, – сказал Аугустус.
– Да, – согласился с ним Артур Уилбург Саворньян, – каждому из нас наверняка известен хотя бы один факт, о котором ничего не знают другие. Более тесное соприкосновение полученной информации заставит фонтанировать интуицию, которая откроет перед нами горизонты!
– Браво! – закричал Амори.
– Гип-гип ура! – воскликнула Скво, появляясь с круглым подносом, уставленным бутылками со спиртным.
Выпили.
Амори захотел первым поделиться своими знаниями, ибо, пояснил он, то, что ему известно, кажется ему очень важным. Все были удивлены, но предоставили ему такую возможность.
– Должен сказать, – перешел Амори в наступление мгновением позже, – что я прочел приличный кусок, если не большую часть, Дневника Антона Вуаля. Он несколько раз намекает в нем на некий роман, в котором, пишет он, можно отыскать решение. То там, то здесь встречается множество указаний, цель которых – поверим в это – углубить значение романа, однако эти указания нам совершенно не понятны.
– Да, – согласился Саворньян, – скажем, что Антон одновременно все показывал, но молчал, обозначал, но сокрывал.
– Larvati ibant obscuri sola sub nocta,[174] – прошептала Ольга, никогда не знавшая латыни.
– Таким образом, – продолжал Амори, – иногда речь идет о «Моби Дике», иногда о романе, который написал в конце своего жизненного пути Томас Манн,[175] иногда о романе Исидро Пароди, появившемся десять лет назад под Созвездием Южного Креста. Но Вуаль цитировал и Кафку, затем говорил о «полете шмеля», затем о Белом Короле, а иногда и об Артюре Рембо. Во всем этом есть один общий момент: появление или исчезновение белого цвета.
– Белого! – простонал Аугустус Б.Клиффорд, уронив рюмку, содержимое которой запачкало белоснежный ковер.
– Белого! – выкрикнула Ольга, разбив в переживаемом потрясении фонарик.
– Белого! – взвыл Артур Уилбург Саворньян, более чем на четверть заглотнув торчавшую у него изо рта сигару.
– Белого! – вскричала Скво столь пронзительно, что треснули и рассыпались вдребезги три зеркала.
– Белого, да, Белого, – повторил Амори, – все закручено вокруг Белого цвета. Но когда Антон Вуаль пишет: «Белый цвет», что он имеет в виду?
Аугустус Б.Клиффорд подошел к секретеру, открыл один из ящиков и достал из него большущий, сантиметров пятьдесят на шестьдесят пять, альбомище в красивом футляре из акульей кожи.
– Вот альбом, – сказал он, – который Антон Вуаль прислал мне по почте месяц назад; сегодня исполняется ровно месяц.
– То есть за три дня до исчезновения, – подсчитал Амори.
– Да. Но есть в альбоме текст, который Антон, представьте себе, нашел в газете, вырезал и вклеил сюда.
Все подошли к Амори, который уже просматривал альбом. В нем было двадцать шесть листов, совершенно чистых, за исключением одного, пятого, на котором была наклеена прямоугольная вырезка из газеты без иллюстраций, которую Амори прочитал вполголоса:
– Нам бы сейчас Шампольона,[176] – прошептал удрученный Амори.
