Внимания на незваных гостей не обратил никакого. Чекисты пытались говорить с ним, толкали, сдвигали с места, но упорный старик только поворачивал голову к вершине да тянул свое «оум-м-м-м-м-м», принимая их, не иначе, за демонов или бесов, пришедших сбить его с праведного пути.
– Умом двинулся, – сказал товарищ Бургис. – То ли от холода, то ли с голодухи… Помню в германском плену…
– Ну, этот-то в Германском плену точно не был… – остановил его товарищ Озолинь. – Заночуем здесь. Дежурство обычным порядком. Первым – Ма.
Кореец коротко кивнул.
– За ним Бургис. Смена через два часа. А сейчас есть и спать.
Положив кусок хлеба перед отшельником, они отошли в глубь пещеры и устроились, прижавшись друг к другу, съели по куску хлеба с салом, а костра разжигать не стали. Не из чего.
Закат в пещерном проеме окрасил небо в темно-синий цвет, оставив сиять в небе покрытую снегом вершину. Коммунисты смотрели на нее, пока их не сморил сон.
Товарищ Озолинь засыпал, вспоминая жару, от которой мучились на равнине. Неизвестно теперь что хуже – та жара или этот холод…. Тут, в горах, все было иначе. От камней несло холодом, от которого вспоминался погреб на родной мызе. Эх, когда еще удастся там побывать?
Он не привык задавать себе лишних вопросов, но они сами лезли откуда-то… Проваливаясь в сон, чекист не переставал думать о том, что творилось вокруг него. Задачу, которую им ставили в Москве, они выполнили. Что они тут теперь делают? Чего ждут? А ведь приказано было обосноваться недалеко от горы и ждать… Чего ждать?
Утро следующего дня принесло ответ на этот вопрос.
Цеппелин, маленький и блестящий, словно рыбий малек, казалось, застыл в небе. На фоне снега он был бы почти незаметен, но чекистам повезло. Они видели его на фоне темно-голубого неба. Блестящий бок пускал веселый блик прямо в глаза.
Отшельник тоже наверняка заметил диковину. Если год смотреть в дыру, сквозь которую неизменно видно только не меняющиеся со временем горы, то даже птица, пролетевшая мимо, станет событием. А это было побольше птицы.
Только отшельник не прекратил своего унылого бормотания…
Товарищ Озолинь покосился на него. Возможно, его Боги каждый день показывают ему и не такое, а скорее всего, после доброй порции опиума вообще могло и не такое пригрезиться. Недаром с утра, показалось ему, тянуло чем-то приторно-сладким.
– Цеппелин? Чего это ему там понадобилось?
Наверное, только отшельнику и не было интересно получить ответ на этот вопрос. Он бормотал, бормотал, тянул свое «оум-м-м-м-м-м» не переставая.
– А может быть, это уже наши? – вздохнул Фима Бургис. – Вот было бы здорово! Представляешь, сейчас оттуда кулаков на веревках спустят и начнут они лес валить, камни колоть…
Эту вобщем-то здравую мысль даже обсудить не успели.
Откуда-то из-за горизонта появилась тонкая, вспушенная белая полоса. Даже не появилась. Возникла. Мгновение назад ее еще не было и раз – все увидели.
Она коснулась подвешенной в атмосфере машины и, отразившись, уперлась в коричневый бок горы, близко к вершине. Тут же там ударил снежный фонтан. Он был белый, но основание его алело, словно там из-под снега вставало Солнце.
До горы было не меньше двадцати километров, но в прозрачном воздухе видно все было на «ять». Все это продолжалось всего несколько секунд.
Ветер принес гул и грохот, словно там бушевала буря, и молнии раз за разом били в камень. Гора ревела, стонала, фонтанировала огнем и серыми, перетертыми в пыль камнями.
Под эту какофонию вершина горы дрогнула и съехала вниз, превратив каменную пирамиду в кривой усеченный конус.
И отшельник умолк.
СССР. Москва
Май 1928 года
…Товарищ Менжинский поднял голову на скрип двери, с сожалением отрываясь от фотографий.
В кабинет зашел заместитель.
В успехе, без сомнения, была и доля его работы. Менжинский коснулся рукой бланка спецсообщения, что утром пришло от Индийской группы.
– Поздравляю вас, Генрих Григорьевич. Блестящая задумка, блестящее воплощение. Почитайте-ка вот это.
Ягода взял бумагу в руки и вопросительно глянул на начальника.
– Это сообщение Индийской группы, – пояснил Менжинский. – Читайте и верьте каждому слову. Проверенные товарищи.
Ягода быстро, наискось пробежал глазами лист, задержался на выводах.
– Половину горы? Вот это да… Чем же они гору срезали?
– Разбираемся, товарищ Ягода. Разбираемся и непременно разберемся… Чем же это, любопытно, вы так наших недругов напугали?
Чекист пожал плечами.
– Точно сказать не могу. Операцией «Метеорит» предусматривалось несколько уровней дезинформации. Самый верхний – распространение информации о том, что мы срочно собираем любые сведения по Дальнему Востоку и Индии – географические, этнографические… Потом, через ЦК комсомола мы довели до нужных людей информацию о том, что подбираем молодежь со знанием английского, урду и хинди… Ну, а на завершающем этапе для убедительности подбросили им портфель с документами.
– А сейчас? Каково сейчас состояние вопроса?
– Как и предусмотрено планом «Гепард», мы начали подтягивать ресурсы к турецкой границе.
САСШ. Вашингтон
Май 1928 года
Растерянность Госсекретаря миллионер увидел, едва открыв дверь. То, что он не пытался скрыть ее, прежде всего говорило о том, что она вызвана тем, о чем пойдет разговор. Миллионер с трудом скрыл улыбку. Уголки губ дернулись, но он взял себя в руки.
На столе перед чиновником лежал ворох газет. Даже издали видно было, что каждая из них хотела перекричать другую заголовком.
– Вы уже видели это, мистер Вандербильт?
Госсекретарь брезгливо бросил газету на стол и схватил салфетку, вытирая пальцы.
Гость Белого дома подошел поближе. Номер, казалось, был еще горячим. Краска пачкала пальцы и бумага грела руки. Через весь лист шрифтом толщиной в палец протянулся заголовок экстренного выпуска.
«Дядюшка Джо хочет захватить Джомолунгму!»
– Да-а-а-а, – протянул он. – А я ведь предупреждал вас! Жаль, что то, что должно волновать Правительство САСШ, больше волнует бульварную прессу…
Он с фальшивым сожалением покачал головой.
– Это от этого, мистер Госсекретарь, на вас лица нет?
– Добрый день, мистер Вандербильт, – спохватился Госсекретарь. – Вы правы… Это все несколько неожиданно.
