крутанул ее кистью, привыкая к необычно легкому весу. Он успел подумать, как трудно, должно быть придется ему отбивая этой легкой полоской удары тяжелых мечей, но тут разбойники набросились на него.
Он легко отбил оба удара (сабля выдержала!) и по тому, как умело лесные злодеи отклонились от его ударов понял, что перед ним люди бывалые, успевшие повоевать в своей жизни. Эти умели драться и точно знали ради чего обнажили мечи. Сейчас они не только защищали свои жизни, но и драгоценный халат, и жизнь атамана.
— Что ты возишься с ними? — возмущенно закричал Исин. Раскачавшись, он зацепился за ветки и теперь висел, изо всех сил дергая ногами, пытаясь порвать веревку или хотя бы ослабить петлю на ногах. Гаврила стоял около мешка, скрестив на груди руки, с видом человека, готового в любую минуту двинуться в путь.
— Не могу, — крикнул в ответ воевода, отбивая удар сверху и уворачиваясь от бокового. — Я обещал их изуродовать, а не убивать. Я слово держу.
— Кончай! — подержал Гаврила хазарина. — Провозишься с ними, так потом по жаре идти придется. Много ли по жаре пройдешь?
Пока Масленников рассуждал о погоде, Избору чуть не отсекли правую руку. Не смотря на все их умение, каждый из разбойников не стоил и половины Избора, но на пару они могли доставить ему неприятности. Они приноровились и начали наносить удары одновременно. Пока один бил сверху второй пытался достать его или боковым или каким-нибудь обманным ударом… Но разбойники все же трусили. Тот, что держался слева отскочил назад и, сорвав со спины рог, протрубил. Гаврила, не рассуждая, бросился на него и тот не окончив, уронил рог в траву.
— Кончай с ними. Пока жалеть их будешь, глядишь, еще кто-нибудь явится… — проорал с дерева Исин.
Избор не хуже хазарина понимал бессмысленность происходящего. Он хотел, чтобы устрашенные разбойники убежали, но те, завороженные блеском халата ожесточенно махали мечами и не помышляли о бегстве. Так было до того мгновения, пока трубач не уронил свой рог на землю. Теперь он искал его там, оставив своего товарища один на один с Избором. Не опасаясь второго меча, воевода ухватил разбойника за запястье, и рукоятью сабли стукнул того по лбу. Деревянный стук пронесся над дорогой, и разбойник опрокинулся навзничь. Не отпуская руки, Избор аккуратно опустил его в траву. Трубач, по-прежнему шаря рукой по земле, переводил взгляд с Избора на лежавшие повсюду тела и обратно. Он вполне мог убежать, но это даже не приходило ему в голову. Воевода с жалостью посмотрел на него. Не хотелось никого убивать и все тут, но поведение разбойника не оставляло другого выхода. Все было предрешено. Его взгляд перехватил Гаврила.
— Оставь его мне! — крикнул он, и Избор опустил занесенную для удара руку.
— С этим я сам справлюсь…
Гаврила сунул меч в ножны и прищурив глаза, словно слепой пошел на разбойника. Когда их отделяло друг от друга три шага разбойник начал медленно отступать. Лицо его посерело, покрылось потом. Это был холодный пот ужаса. Избор дернулся, было вперед, представив, что будет, если Гаврила почувствует запах пота, но опомнился. Слава Богам запахов Гаврила еще не ощущал.
— Сейчас я войду в него, и он перестанет быть самим собой! — простонал Гаврила, словно простуженный призрак. — Я войду в него, и он исчезнет!
Подходя к врагу, богатырь принимал позу, в которую того поставил ужас. Прищуренные глаза богатыря смотрели на разбойника так, что тот почувствовал себя халатом, за которым пришел хозяин. Он мелко дрожал. То, что обещал враг без тела было куда как более ужасно, чем-то, чем грозил враг с саблей. Воевода смотрел на него сочувственно, словно говорил: «Не завидую я тебе дружочек… Но что поделаешь? Видно судьба…»
И разбойник не выдержал. Что он не мог решить сам за него решил страх. Подстегнутый ужасом он швырнул в Гаврилу мечом и боком, боком, словно огромный перепуганный паук, влетел в кусты. Упругие ветки захрустели, не пропуская разбойника как если бы были заодно с Гаврилой, но продравшись сквозь их сплетение разбойник исчез в лесу оставив товарищей на поругание победителям. Треск стремительно удалялся и вскоре пропал совсем.
— Здорово мы их! — крикнул Исин. Он все еще висел, не сумев освободится и сверху ему видно было как колыхались кусты на пути разбойника. Избор прикинул, что означало «мы» в устах висевшего на дереве хазарина и ничего не сказал, а подобрав оброненный меч швырнул его вверх. Сталь ударила по натянутой веревке и хазарин охнув свалился на землю. Меч упал рядом и хазарин тут же цапнул его, прибирая к рукам.
— А я вижу, что не остроголовые, ну, думаю, сам справишься… Чего мешаться?
Избор улыбнулся.
— Так висеть неудобно ведь было? Чего же терпел-то?
— Ничего. Перетерпел. Главное, что опять наша взяла!
— Наша? Ну, уж нет. Мне чужой славы не нужно, — гордо сказал Гаврила, свысока глядя на хазарина. — Мне своей хватает… Избор всех положил.
— И мне чужой не нужно, — возразил воевода. — За мной только один, за тобой — трое… Тут, как ни крути, придется нам славу на троих делить, ну, а большую часть конечно сотнику.
— Чего это?
— Командовал хорошо….
— Ладно. Славу поделили, теперь уходить поспешим. Не зря он трубил-то — звал кого-то.
Избор кивнул и пошел за сапогами. Он нашел их за камнями, рядом с «зарубленными» Гаврилой разбойниками, вытряхнул мусор, одел. Легкий ветерок, воровски скользнувший вдоль дороги донес до Избора волну мерзкой вони. Он поморщился, отмахнулся ладонью. Пахло как из выгребной ямы.
— Этого еще не хватало…
— Что еще? — насторожился Гаврила.
— Запах. Не чувствуешь?
Гаврила даже не стал отвечать.
— Тухлятиной пахнет.
Гаврила оглянулся, оглядывая дорогу, березы и боярышник. Он не чувствовал запахов, но память и здравый смысл подсказывали, что все это должно пахнуть как-то иначе. Вполне доверяя носу Избора, он сказал.
— Надеюсь, что это не от яйца.
Избор оглянулся, отыскивая проводника, но оно где-то пряталось.
— Не могло же оно с испугу протухнуть?
Исин крикнул.
— Яйцо!
В траве рядом с камнем зашуршало, и мелькнул молочно-белый бок. Не чувствуя опасности оно выкатилось на дорогу, готовое вести за собой каждого, кто пожелает идти к Черному зеркалу.
— А с этими, что делать будем? — спросил Исин кивая на недвижимых разбойников. — Так оставим?
— Неужто ты их собрался с собой взять? — удивился Гаврила. — А хоронить их вроде рано… Или нет?
— Ну, я думал, может добить? Они ведь как в память придут поквитаться захотят…
Гаврила хмыкнул, поняв, откуда шла вонь.
— Нет. Сперва они отмываться пойдут, а речка тут не близко… Успеем уйти.
Воевода натянул халат, подпоясался и принялся пристраивать на спине меч. Саблю с легким вздохом уронил рядом с атаманом. Махать ей было легко, но против хорошего двуручного меча, которым мог оказаться вооружен его следующий противник, она могла и не устоять.
Разбойники лежали беспомощные, и Избор сказал.
— Одних… В лесу… Беспомощных…
— Пойдем, — настойчиво сказал Гаврила. — Если уж ты пошел в разбойники, то тебя можно понять, но никак не простить. Да они и сами знают, что лучшей доли не заслуживают… В обиде не будут.
