— Темно. Муть какая-то зеленая…
— Солнце видно?
Они завертели головами, отыскивая в разрывах облаков дневное светило.
— Нет.
— Только тепло, — ответил Исин.
— И то хорошо, — бодро отозвался Гаврила, наблюдая как старики, прочесывавшие площадку, остановились. Они словно почувствовали чем занимаются богатыри и тоже сошлись переговорить друг с другом.
— Вот и дождались, — прошептал Исин. — Как и предсказывалось. Где они — там засада…
— Очень нам это помогло…. — проворчал богатырь.
— Им тоже… Мальчишка где?
— Не знаю…. Брось-ка камень вперед подальше.
Избор швырнул камень и тот, отскочив от дальней каменной глыбы, покатился по земле. Слепцы тихо и бесцельно слонявшиеся между камней пошли на звук полосую воздух ножами. Гаврила побежал до камня, за который шмыгнул поводырь. Мальчишка был там. Он лежал за камнями, зажмурив глаза и закрыв голову руками. Гляделся он настолько трогательно и беззащитно, что у Масленникова дрогнуло сердце. Богатырь угрюмо посмотрел на старцев — не жаловал он тех, кто поднимал руку на детей.
— Избор! — крикнул он и тот, помня о договоренности, бросил камень. Слепцы, ходившие вдоль стены развернулись, и едва не задевая друг друга, пошли один в одну, другой в другую сторону.
«Как же они друг друга не режут?» — подумал Гаврила. — «Слепые же…»
Он готов был стоять и удивляться, но тут Перерим остановился. Шумное дыхание рвалось у него из груди. Никуля остановился и тихо мяукнул. Перерим отмахнулся от него так, словно тот мог видеть его.
— Они не хотят с нами драться! — сказал он. — Они прячутся от нас!
— Да. Они тихо сидят и бросают камни…
— Думают, что могут обмануть нас!
— Пусть думают!
— Они боятся нас! — повторил Никуля, — и оттого молчат. Они забились в какие-то щели и сидят, надеясь, что мы не найдем их.
— Напрасные надежды, — подхватил Перерим. Голова его так и вращалась туда — сюда, туда- сюда…
— Это бесполезно уже и потому, что двое пахнут горелым чесноком, как хорошая колбаса…
Шевеля носом, Никуля сделал несколько шагов в сторону Избора с Исином. Перерим, так же уловивший запах пошел вперед. Гаврила закусил губу. Слепцы шли на удивление точно. Это было уже по настоящему страшно. Исин, сообразивший насколько велика опасность, стал бросать камни. Одним из них он попал в Никулю. Тот охнул от неожиданности, а потом довольно рассмеялся.
— Все верно. Один из них там
Гаврила подскочил к ним сзади и крикнул.
— Я-то тут…. А вот где вы?
Но слепцы не обратили на его внимания.
— Погоди! И до тебя руки дойдут.
Избор, освобождая руки, вывалил камни.
— Он спрыгнул? — насторожился Никуля. Перерим принюхался
— Нет. Он стоит, где и стоял…
Чем ближе они подходили к камню, на котором сидели Избор с Исином, тем спокойнее становился Гаврила. Когда убийцам оставалось пройти три-четыре шага он понял, что пришло его время. Стараясь ничем не звякнуть он подошел и встал между ними.
— Проклятые убийцы! Наконец-то я добрался до вас!
Он кричал им почти в уши и надеялся, что они поверят если не ему, то собственному страху и неожиданности.
Так и получилось.
Никуля ни мгновения не раздумывая сделал стремительный выпад и если б богатырь не присел, то обязательно задел бы его. Чтобы не разочаровывать стариков он звякнул металлом и застонал.
— О-о-о-о-о….
— Ага! — торжествующе заорал Никуля. — Я достал его! Достал!
Гаврила снова застонал, но уже от огорчения и собственного бессилия. С какой бы радостью он посворачивал эти бородатые головы! Но он был бессилен. Ни сильные руки, ни сталь меча, бесполезно висевшего за спиной, не были опасны для стариков. Он не мог причинить им вреда ни руками, ни оружием, однако уже знал, как можно будет сделать это своей мыслью, разумом.
— Отлично! Теперь ему далеко не уйти! — сказал Перерим. — Добьем!
Гаврила отступил на несколько шагов и застонал.
— Он там!
Перерим ткнул ножом в сторону Масленникова и не ошибся. Тот действительно был там. Нож вместе с рукой пробил его насквозь.
— О, Светлые Боги! — крикнул богатырь.
— Добьем его!
— Добьем и возьмемся за других!
Гаврила бесстрашно смотрел на нож в груди. Это волновало его не больше, чем разбойничьи меч и секира, которые побывали там же несколько часов назад, но Исин, истуканом сидевший на камне не выдержал. Только что он своими ушами слышал стон друга, лязг железа, радостные крики слепых наемников. Головой он понимал, что это игра, затеянная богатырем и ничего больше, но сердце требовало действий. Он терпел неизвестность сколько мог, но услышав еще один стон забылся и крикнул:
— Гаврила!
— Другой где-то наверху, — тут же крикнул Никуля. — Стоит на камне.
— Найдем, — хладнокровно отозвался Перерим. — Давай сперва с одним закончим.
Гаврила не стал ожидать продолжения. То, чего он хотел — состоялось. Теперь старики стояли настолько близко друг к другу, что грех было этим не воспользоваться. Гаврила сделал шаг и, высунув голову из груди Никули, тихо застонал…. Тот шарахнулся в сторону, махнул ножом и промахнулся. Нож его соскользнул по камню, устрашающе лязгнув. Перерим тоже не остался в стороне. Он взмахнул ножом и попал…..
Раздался крик боли.
— Он ранил меня! — закричал Никуля. — Я ранен!
Перерим с быстротой молнии вытащил нож из тела приятеля и с криком: — Я его тоже задел! — нанес еще один удар. Никуля захрипел. Уже без жизни он повалился на землю.
— Он готов! — радостно крикнул Перерим, чувствуя как обмякшее тело сползает с ножа. — Одним меньше!
Он вытер нож о рубаху. Губы его кривились в усмешке, оценить которую тут мог только Гаврила. Перерим явно ждал восторгов от Никули, но вместо этого услышал голос богатыря.
— Это точно, — сказал он. — Один готов… Это значит, что дошла очередь и до второго.
Перерим отшатнулся. От удивления он даже не нанес удара.
— Никуля!
Старик молчал. Да и странно было бы, если б он что-нибудь сказал. Перерим опустился на колени. Руки его зашарили по земле, и он почти сразу же нашел друга. Дотронувшись до груди, он ощутил на пальцах липкую влагу и, поняв, что произошло, заплакал.
— Я убил его! — воскликнул он, задыхаясь от стеснившего грудь волнения — О горе мне! Я убил его!
Горе слепца было не поддельно. Гаврила ощутил такую лютую тоску, что, не смотря на то, что тут только что произошло, посочувствовал наемному убийце, потерявшему единственного друга.
— Утешься, старик. Его убил не ты, а мой ум.
Не боясь возмездия, Перерим поднял голову.
