затушив один, воткнул меч меж досок двери и потянул ее на себя. Едва дверь приоткрылась, как он швырнул в темноту факел и тут же отпрыгнул назад.
Дверь открывалась на удивление медленно, словно что-то сдерживало ее движение. Но еще больше Гаврилу удивило то, что сверху, из темноты, на то место, куда он рассчитывал встать упала здоровенная каменная балка. Он не успел обрадоваться — отбив рукой брошенное издали копье он впрыгнул в розовеющую темноту. Коридор, что остался за его спиной оканчивался большим круглым залом. Что он большой Гаврила понял, когда упав на колени перекатился, уворачиваясь от дротиков, а то, что он круглый понял, когда разглядел цепочку огней, опоясывающую его.
Там еще были и люди, и толстые, в обхват, колонны, но богатырь не разобрал сколько их там. Люди выскочили из темноты, визгом нагоняя страх. Гаврила встретил их мечом и заставил отступить. Со второй волной нападавших расправиться было труднее. Закованные в железо воины едва не затоптали его, но он, подобрав второй меч, расплескал и ее. После этого наступила передышка.
Раненые уползли в темноту, убитые остались там, где им и положено, а живые отошли назад, готовясь к новому напуску. Гаврила знал, что еще ничего не кончилось и отошел к стене, выбрав место потемнее. Дух его был бодр и он ни чуть не сомневался в том, чем все это завершится. Глядя на раненых и убитых он крикнул:
— Ну, кому этого мало?
В глубине души он надеялся, что враги проявят благоразумие и разбегутся, но вместо ответа тени впереди заскользили обходя его с обеих сторон.
«Если их не испугали дела, почему должны напугать слова?» — подумал он с сожалением, ощущая как уходит время.
Время! Драгоценное время уходило просто так!
Он представил полузадавленного камнями и истекающего кровью Избора и тряхнул головой, отгоняя видение.
— Сдайся, богатырь, — крикнули из темноты. — Тебе не справиться с нами!
— Многие покойники уверяли меня в этом, — откликнулся богатырь. — Будь вас числом поменьше…
— Нас именно столько, сколько нужно, — оборвали его из темноты, но Гаврила был не из тех, кто позволял себя перебивать.
— Будь вас числом поменьше, я бы просто не обратил на вас внимания, но уж раз вас тут так много, то придется задержаться и посмотреть, так ли у вас хорошо подвешены руки, как языки.
— Лучше сдайся, — ответила темнота. — Тебе не справиться с нами…
Гаврила вспомнил волхвов, что остались в Пылове и ответил.
— Два дня назад моих противников было вдвое больше чем вас.
Он не стал договаривать чем там все кончилось, надеясь, что враги все поймут как нужно, но те не захотели понять его.
— Значит у тебя быстрые ноги, — отозвались с другого конца зала. — Если останешься жить, попрошу хозяина сделать тебя скороходом.
Сразу за словами, ставя точку в передышке прилетело копье. Гаврила знал, что с этого все и начнется. Мечи в его руках превратились в два огромных полупрозрачных круга. Отразившись в них свет блеснул на остриях подлетевших копий и отрубленные наконечники упали к ногам богатыря. Он зло рассмеялся.
— Ну, что еще у вас?
— Не хорохорься, колдун! — ответили из темноты. — Тебе нет спасения. Сейчас сюда принесут мощи Иоанна Компостельского и тогда тебе конец.
— Сейчас я сам из вас мощей понаделаю! — грозно крикнул Гаврила и не дожидаясь новых копий прыгнул в гущу врагов. Мечи его закрутились, их смертельные взблески высвечивали искаженные ужасом и болью лица. Он успевал наносить и отбивать удары. Под его мечом лопались брони, трескались щиты катились головы. В какой-то момент чужой меч сломался, но Масленников только засмеялся, опережая радостные крики нападавших и подхватил с пола щит. Несколькими широкими круговыми ударами он расчистил место вокруг себя. Теперь он стоял в середине большого круга и никто не решался приблизиться к нему. Гаврила тяжело дышал и с каждым вздохом выбрасывая из себя два — три слова сказал:
— Не был… я в этом замке сто лет… и еще б сто лет к вам не заглядывал бы…Но уж раз пришел…. То уж не обессудьте,… задержусь малость.
Там, в темноте еще верили в удачу.
— Ты к нам надолго!
Голос был полон торжества и радости, которых там было быть не должно. «Ловушка!» — понял Гаврила и отпрыгнул в сторону, подняв над головой щит, но это не спасло его. Сверху посыпались увесистые мешки, набитые не то камнями, не то песком. Какое-то время Гаврила противился пригибающей его к земле силе, но это не могло продолжаться долго. Очередной мешок смял его и припечатал к полу.
Когда он пришел в себя, на его груди уже сидел кто-то тяжелый, а руки растягивали веревки, уходящие в темноту.
— Ошибся я, — донеслось до него сквозь гул в голове. — Ты к нам не надолго…
Сидевший на его груди человек стремительным движением, словно всю жизнь только этим и занимался, поднял над головой меч, намереваясь без затей отрубить Гавриле голову. Смерть была близко, но Гаврила не чувствовал страха, только видение гибнущего где-то в темноте Избора царапнуло по душе, напоминая, что он не выполнили того, что полагалось. Где-то лежал Избор и где-то сидел хазарин с талисманом, так и не доставленным в Киев.
Гаврила замотал головой. Оседлавший его враг, увидев отчаяние богатыря, задержал удар. Ему хотелось видеть страх в глазах противника и он не смог отказать себе в этом маленьком удовольствии.
Но задержав удар страж уже проиграл. Улыбка на его губах сменилась выражением ужаса. Там, где только что был глаз теперь торчала рукоять швыряльного ножа.
Это длилось мгновение и оседлавший Гаврилу воин начал медленно заваливаться назад. Меч выпал из ослабевших пальцев и перерубил одну из веревок, что держали Масленникова. Гаврила воспользовался моментом и быстро перевернулся, уворачиваясь от посыпавшихся на него ударов.
— Избор!
Он еще не видел его, но знал, что тот стоит где-то рядом, на расстоянии броска ножа. Воевода появился внезапно — со страшным ревом он съехал откуда-то сверху. Стражники сперва опешили, но увидев, что на помощь поверженному богатырю спешит только один человек, приободрились. Вверх полетели копья, но Избор съезжал вниз так быстро, что копья не попав в него только перебили веревку. Воевода упал на ноги и чуть присев оскалился.
— Что это? — пронеслись голоса в истыканном копьями воздухе.
— Ваша смерть! — засмеялся Гаврила. Он уже оборвал и другую веревку, что держала левую руку. Теперь обрывок волочился следом за ним, пока он метался вдоль стены, отыскивая свой меч.
— Что ждешь? — крикнул он Избору, через голову врагов. — Лупи их…
Стража надвинулась и Изборов меч скрестился с чужой сталью. Щедро сыпануло искрами, чей-то визг, отразившись от стен зала холодом обдал души сражающихся. Смерть самого смелого не охладила пыла нападавших.
— Их всего двое! Убьем их!
— Это будет не легко… — веселый оттого, что Избор жив откликнулся Гаврила. — И не такие как вы пробовали…
Из темного ряда, что словно забор загораживал ему дорогу к выходу, вышел один — косая сажень в плечах.
— Ничего, — сказал он — Справимся…
— Не хвались на рать едучи…. — покачал головой Гаврила, которому новый противник неприятно напомнил песиголовца. — Такая настойчивость на моей памяти уже многих свела в могилу…
— Все там будем… — ответили из толпы. — Одни раньше, другие позже…
Гаврила понимающе кивнул.
— Вот, вот. Это я сего дня уже слышал от одного покойника. Что это вы все об одном и том же?
