очевидна сама собой и не требует доказательств. Между тем вся политика Сталина легко укладывается в концепцию «нового собирания русских земель». Он устанавливает контроль над Прибалтикой, ранее принадлежащей Российской империи, делит с Германией Польшу, опять-таки претендуя на бывшие владения России [43]. Безуспешно пытается присоединить Финляндию, также входящую в состав царской России. Даже на Бесарабию, присоединение которой к СССР стало для Гитлера казусом- белли «де-факто», Россия имела определенные исторические права.
Спорить с тем, что такое «собирание» представляло собой акты агрессии, не приходится. Но, заметим, во всех случаях речь шла о землях, исторически связанных с Россией. Нападению предшествовала активная дипломатическая подготовка (в Прибалтике она даже заменила военные действия). Ничего похожего на «внезапное, без объявления войны» нападение, преследующее решительные цели типа «мировой революции» и «установления в Западной Европе сталинского режима».
Нет никаких оснований считать И. Сталина сторонником идеи «мировой революции» (в отличие, например, от Л. Троцкого и, отчасти, В. Ленина). Всю свою жизнь И. Сталин боролся с революцией, с деятелями революции, с революционными методами управления экономикой и… И. Сталин никогда не отличался стремлением к авантюрам.
Сравнивая внешнюю политику И. Сталина и А. Гитлера, мы видим, что второй готов пойти на предельный риск в смутной надежде на благоприятный «расклад» (Рейнская область, Чехословакия, Польша, Норвегия), в то время как первый не рисковал никогда и ни при каких обстоятельствах. Все политические и военные победы И. Сталина 1930-х – начала 1940-х годов – это победы безусловно сильнейшего над слабейшим: СССР и Финляндия, СССР и Латвия, СССР и Румыния. Даже боевые действия против Польши РККА начала только тогда, когда Польская армия уже развалилась, и ни о какой обороне не могло быть и речи.
За этот период только один раз не удалось избежать «настоящей» войны – в Финляндии. И. Сталин верен себе: масштабы войны предельно ограничиваются, первоначально речь идет об использовании войск только одного округа. Сопротивление финнов ломает первоначальные планы, война разрастается, возникает угроза вступления в нее великих держав. В результате вместо запланированной «Финляндской социалистической республики» И. Сталин ограничивается Карельским перешейком (представим себе, что в октябре 1939 года А. Гитлер заключает с Польшей мир, получив лишь «Данцигский коридор»).
В. Суворов много и проникновенно пишет, сколь сложны были цели, поставленные перед советской армией в Финляндии. «Ни одна армия в мире не смогла бы проявить себя лучше…» В действительности, как мы отмечали в третьей главе, ничего уникального или даже сложного в захвате Финляндии не было, решалась эта задача «в два хода». Да и с чисто формальной точки, взятие Выборга вряд ли сложнее овладения Нарвиком, с чем гитлеровская армия справилась, не особенно напрягаясь. Но даже если военные профессионалы и считали финскую кампанию РККА заслуживающей восхищения. И. Сталин вряд ли вдавался в тонкости. Он видел, что войну с трехмиллионной Финляндией Красная Армия смогла выиграть только значительным напряжением сил. Вряд ли этот результат обнадежил его настолько, чтобы решиться внезапно напасть на армию, справедливо признанную сильнейшей в мире.
И еще один вопрос. А что, собственно, «товарищ Сталин» выигрывал от большой войны, будь она даже сверх-удачной? Когорту «сталинских полководцев» рядом с вождем?
5
Стратегически начертание границы в 1941 году почти не изменилась по сравнению с 1914 годом. Как и прежде, Восточная Пруссия глубоко охватывала с фланга стратегическую позицию русских войск в Польше. Опыт Первой мировой войны показал, что продвижение за Вислу при необеспеченном правом фланге невозможно, поэтому, конструируя наступательную кампанию на Советский Союз, придется выделить силы на вспомогательную операцию против Кенигсберга.
Главный удар во всех «наступательных» схемах наносится на юге. В. Суворов делает стратегической целью Плоешти: при этом центр тяжести оперативного построения советских войск сдвигается к Днестру. В принципе, советское командование показало в 1944 году «как это делается». Мощная танковая группировка сосредотачивается к югу от Тарнополя, на западном берегу Днестра, и наносит удар в южном направлении на Яссы – Бырлад – Галац. Вспомогательное наступление на Бырлад ведется из района Измаила. Подобная операция приводит к разгрому румынской армии и, вероятно, к политическому кризису в Румынии.
Однако, пока Красная Армия занимается разгромом Румынии (в 1944 году на это потребовалось 10 дней, но в 1941 году подвижность РККА гораздо меньшая, и, соответственно, ниже будут темпы операций), вермахту предоставлена полная свобода действий в Польше и Галиции. В результате вермахт – даже в поразительно неудачной группировке «Барбароссы» – имеет все шансы разгромить советские войска Западного и правого крыла Юго-Западного фронта и выйти в тыл наступаюшей на Галац – Плоешти группировки. Ничего хорошего в таком варианте не проглядывает, поэтому наиболее «продвинутые» авторы «суворовского направления» переносят главный удар на Люблинское направление (при вспомогательном наступлении на Кенигсберг – Гданьск), ограничиваясь на румынском фронте лишь демонстрацией. Эта стратегическая конструкция выглядит вполне жизнеспособно, поскольку творчески скопирована с российского стратегического плана 1914 года (вариант «А»). Так как «суворовское» наступление на Плоешти приводит к быстрой катастрофе при любых разумных действиях сторон, имеет смысл рассматривать в дальнейшем только «люблинскую» версию активной стратегии за СССР.
В стратегических ролевых играх по Второй мировой войне я видел, как это происходит на самом деле.
«– Скажите, фельдмаршал, что вам, военному руководству, нужно от политического руководства, чтобы наш удар по России был действительно неотразим?
– Превентивный удар со стороны России. Лучше всего – на фронте группы армий «Юг».
– Думаю, это я смогу вам устроить…» (Из «предвоенного» совещания в штабе Германии).
В отличие от В. Суворова ролевики знают, что если одной рукой «потянуть противника на себя», заставив его открыться, то удар второй рукой получается ошеломляющим. Во всяком случае, если уж возникла необходимость принять бой с сильным противником, то лучше делать это на своей территории. Особенно же, если противник малоподвижен.
В. Суворов образно и подробно писал о колоссальной боевой силе советских танковых корпусов «образца 1941 года». В действительности же они производили впечатление лишь количеством танков – до 1 024 по штату. Это притом, что немцы, имея реальный опыт танковой войны, вдвое сократили в 1941 году число танков в дивизии вследствие непреодолимых проблем с управляемостью войск.
Я лишь с ужасом могу думать о том, что случилось бы, если бы советские мехкорпуса – громоздкие, неуправляемые, перегруженные танками, страдающие от нехватки пехоты и, особенно, от не развернутых служб снабжения [44], – действительно перешли бы в наступление и вырвались бы в Польшу и Румынию. Тыловые органы застряли бы на советской территории. Наведенные переправы непрерывно атаковались бы с воздуха. Танки оторвались бы от пехоты (которой в корпусах в нужном
