группы армий «Юг» потеряла темп, геометрия ее наступления была необратимо нарушена. Это имело огромное значение для всего советско-германского стратегического фронта.
Анализируя сражение на Украине, поневоле задаешь вопрос: почему оно все-таки было проиграно? Надо иметь в виду, что руководство операцией со стороны немецких командных инстанций было далеко не идеальным:
«… Рунштедт и Клейст были настолько увлечены собственными замыслами, что попросту „пропустили“ сражение. Они рассматривали его, не как кульминацию стратегического развертывания, а как досадную помеху быстрому продвижению своих танковых дивизий к Житомиру и Киеву – ошибка, непростительная для адептов „немецкой школы“ военного искусства.
Безразличное отношение командования на местах к величайшему во всей предшествующей истории танковому сражению разделяли высшие инстанции. Ф. Гальдер с олимпийским спокойствием фиксирует в своем дневнике «твердое и энергичное руководство» противника, «тяжелые бои», «крайне нежелательную» угрозу Дубно с юго-востока. Однако, штаб ОКХ подчеркнуто соблюдает прерогативы командования группой армий «Юг» и не вмешивается в
Со своей стороны Рунштедт также не считает необходимым вносить какие-либо коррективы в рисунок операций. Между тем, хотя 1-я танковая группа и наступает не на самом очевидном из возможных направлений, ее действия остаются совершенно прямыми: танки рвутся на Луцк, Дубно, Житомир и далее – к Киеву. Столь прозрачный замысел недолго остается секретом для командования ЮЗФ: при всех совершенных Кирпоносом ошибках и путанице с направлением Брест-Ковель, механизированные корпуса РККА исправно концентрируются против немецкого танкового клина. Огромное влияние на ход немецкого наступления оказывает 1-я противотанковая бригада Москаленко: двойная попытка лобового наступления на ее позиции стоит Клейсту времени и нескольких десятков танков.
Считая своей главной задачей быстрейшее продвижение на восток, Клейст стремится как можно скорее протащить дивизии через «бутылочное горлышко» у Дубно и перенести базу снабжения вперед. Это провоцирует кризис: какое-то время существует реальная угроза удара 8-го и 19-го корпусов по тылам танковой группировки. Пытаясь ее ликвидировать и в то же время не допустить потери времени, Клейст делает то же, что Кирпонос: вводит войска в бой поэшелонно» [59].
Стратегически действия группы армий «Юг» довольно быстро свелись к прямому наступлению по директрисе Луцк-Ровно – Шепетовка-Житомир-Киев. Ничего неожиданного такой рисунок операции не содержал, в течение нескольких дней командование Юго-Западного фронта разобралось в обстановке и в дальнейшем реагировало на действия противника тактически негибко, но стратегически вполне адекватно. Уже в первые дни войны выявилась «тенденция к позиционности» южнее Припяти.
С оперативной точки зрения обе стороны заслуживают только упреков, причем к немцам, которые имели заранее выстроенную атакующую группировки и не должны были ежеминутно решать прямо на местности вопросы обеспечения взаимодействия войск, претензий даже больше. Другой вопрос, что танковые дивизии вермахта, имеющие лучшую выучку и накопленный боевой опыт, тактически превзошли бронетанковые соединения РККА.
Сражение (собственно, оба сражения – севернее и южнее Припяти) выявило полное банкротство советской войсковой и германской стратегической разведки. Господство в воздухе, захваченное Люфтваффе, было не настолько абсолютным и всеобъемлющем, чтобы сделать невозможной работу воздушной разведки. При этом советское командование не только регулярно «теряло» немецкие танковые корпуса, но и регулярно «обнаруживало» крупные массы пехоты и танков там, где их не было и не предвиделось. Вообще говоря, войсковая разведка оказалась не в состоянии вскрыть атакующие группировки противника, установить местонахождение его частей, характер и глубину обороны, расположение тылов. Соответственно оно не могло информировать об обстановке ни тактическое командование, ни штабы армий, ни руководство фронтов.
С другой стороны, для немцев полной неожиданностью оказались тактико-технические характеристики советских танков Т-34 и KB, больше года как запущенных в серийное производство и в массовом количестве находящиеся в полевых частях. Не имели немцы и реального представления о количестве советских танков и авиации в приграничных округах. Почти ничего не знали они о резервах РККА. (Заметим, что во всех случаях ошибка разведки была в «опасную сторону», то есть обозначала недооценку боевых возможностей противника.)
Основной и очевидной проблемой РККА была совершен – но неадекватная задачам организация связи и управления. Создав «чудо света» – самые большие в истории танковые корпуса, командование, по- видимому, вообще не задавалось вопросом, как руководить маршем и, прежде всего, боем такой армады. Проблемы материально-технического обеспечения и ремонта, по всей видимости, даже не ставились, поскольку их неразрешимость видна невооруженным глазом:«…8-й мех-корпус имел 858 танков восьми (!) разных типов. Из этого количества 171 танк был оснащен двигателями В-2 и В-2К и нуждался в дизтопливе. Остальные танки имели карбюраторные двигатели и требовали бензина (по меньшей мере трех марок). Бронетехника корпуса имела на вооружении пять модификаций орудий калибров 37 мм, 45 мм, 76 мм. Приданные артполки включали также 122-мм гаубицы, 152-мм пушки и гаубицы. Кроме вышеперечисленного, в рамках утвержденных штатов в состав корпуса должна была входить собственная авиация!» [60]
Другой, не менее важной проблемой была перегруженность советского мехкорпуса танками при недостатке пехоты и артиллерии и совершенно необеспеченных тылах. Представляет интерес сравнение 8- го механизированного корпуса «образца 1941 года» и 1-й танковой армии 1944 года.
В корпусе штатно был 1 031 танк, 36 000 пехоты, 172 орудия, 186 минометов, около 5 000 автомобилей и 1 679 мотоциклов. В реальности было по разным данным от 858 до 932 танков, 31 927 человек, «некоторое количество» автомашин, полученных по мобилизации (пересчитать их, по-видимому, не успели). Радийные танки имелись только у командиров рот, дальность действия танковых раций составляла (в реальности) чуть больше 10 километров.
Танковая армия середины 1944 года насчитывала 55 000-56 000 человек, 500–900 танков и САУ, 650– 700 орудий и минометов, свыше 7 600 автомашин. В управлении войсками использовалось более 800 радиостанций (что признавалось совершенно недостаточным). Разница понятна, даже если не учитывать разницу в боевом опыте бойцов и командиров.
4
Итак, к 1 июля 1941 года советские войска севернее Припяти были разгромлены и уничтожены. Южнее Припяти они потерпели тяжелое поражение и были принуждены к обороне с опорой на укрепленные районы. Немцы блестяще выиграли первый этап кампании против России. А. Гитлер даже считал, что вся эта кампания «выиграна в течение четырнадцати дней».
Настало время перейти в наступление войскам второго стратегического эшелона. 29 июня в войну
