– Я принадлежу Иисусу! Джонас, я отрекаюсь от тебя! У тебя нет никаких прав на меня! Убирайся из моей жизни!
Эти слова поразили Разрушителя, словно отравленные стрелы. Потом страшная истина внезапно открылась ему – Разрушитель замер на месте лицом к лицу со своим заклятым врагом, капитаном Небесного воинства.
– Ты знал, капитан! Ты знал, что она сделает со мной, с нами!
Тол держал меч наготове, но ответил;
– Я знал, что ты сделаешь с ней – знал, что тебе было поручено уничтожить ее!
У Разрушителя отвалилась челюсть, клыки его пересохли.
– Это ты направил ее в Бэконе-Корнер!
– А ты попытался убить ее, как всегда!
Разрушитель начал медленно усыхать, таять на глазах.
– Она… она принадлежала мне с самой ее юности!
– Она принадлежала нам – нашему Господу, – сказал Тол. – С самого ее рождения!
– Убирайся из моей жизни, Джонас! – прокричала Салли. – Иисус победил тебя – убирайся прочь! Меч задрожал в руке Разрушителя.
– Она лишила меня имени!
С мучительным ревом, в последней вспышке ярости, ослабевший демон бросился на Тола, прочертив клинком в воздухе огненную дугу. Тол отразил удар, сделал стремительный выпад, и стал ждать новой атаки враги. Багровый меч взлетел вверх и в сторону и снова со свистом рассек воздух. Тол отпрыгнул и отбил клинок с такой силой, что полностью вывел демона из равновесия. Потом он нанес врагу сокрушительный пинок, от которого тот подлетел и перекувырнулся. Демон развернулся на лету и взмахнул мечом. Тол легко отразил этот неуклюжий выпад, а потом стремительно прочертил в воздухе сверкающую дугу своим клинком.
Повалили клубы удушливого красного дыма. Разрушитель испустил стон, подобный вою жуткой сирены, и схватился за зияющую на боку рану, медленно опускаясь на землю, тая, растворяясь в воздухе. Он оттолкнулся от земли одной ногой и завис, судорожно колотя крыльями. Тол немного отступил назад, готовясь нанести еще один удар, но в этом уже не было необходимости. Демон продолжал испепелять его взглядом выкатившихся из орбит огненно-красных глаз, полных смертельной ненависти, но крылья его бессильно опали.
Умирающими, неверными губами он произнес беззвучное проклятие, медленно повалился вперед, выдохнув струю серы – и канул в небытие.
Внезапно в лесу стало очень тихо. Теперь Тол слышал приглушенные рыдания Салли Роу. Он вложил меч в ножны.
Салли рыдала, уткнувшись лицом в землю, истощенная физически и опустошенная эмоционально. Гило сидел возле Салли, раскинув над ней крылья, гладя ее по голове и обращаясь к ее душе с умиротворяющими речами. Тол тихо приблизился к ним, опустился на колени и широко и высоко раскинул крылья, сомкнув их с крыльями Гило, образовав над Салли шатер, чтобы на время отгородить ее от окружающего мира.
– Еще один период покоя, – сказал он. – Это она завоевала его для всех нас. – Он погладил Салли по грязным спутанным волосам и мягко сказал:
– 'Все кончено, Салли. Ты победила'.
Из долины внизу продолжал доноситься шум битвы – грохот, крики, лязг мечей; долина по-прежнему озарялась вспышками, подобными вспышкам далеких молний. Но рано или поздно все кончится. Исход боя был предрешен. А пока ангелы оставались с Салли.
45
В Вестхэвне, в тихом скучном зале судебных заседаний Уэйн Корриган заканчивал свою речь, опровергающую аргументы Гордона Джефферсона.
– Таким образом, мы надеемся, что суд постарается защитить конституционное право мистера Харриса на законное судопроизводство и его право ответить на обвинения противной стороны. Мы еще раз заявляем, что не имеем никакого намерения причинять вред Эмбер Брэндон или наносить ей новую эмоциональную травму. Мы хотим лишь добраться до истины – и это, мы полагаем, есть то малое, что наша юридическая система должна позволять любому обвиняемому. Благодарю за внимание.
Он занял свое место рядом с Томом Харрисом. Том взглянул на часы. Было около четырех часов дня.
Трое судей тоже посмотрели на часы. Пожилой судья, сидевший в середине, собрал бумаги.
– Благодарю вас, мистер Корриган. Благодарю вас, мистер Джефферсон и мистер Эймс. Все ваши аргументы тщательно продуманы и ясно представлены. Суд берет перерыв на день. Мы объявим наше постановление в четверг, то есть послезавтра.
Тук-тук-тук! Судебный пристав постучал молотком и сказал: «Всем встать!» – все встали, и судьи удалились.
У Эймса и Джефферсона был несколько мрачный, даже раздраженный вид; они смерили Корригана и Тома нехорошими и очень выразительными взглядами и покинули зал судебных заседаний.
– Хм, – протянул Корриган. – Я не планировал выступить настолько хорошо.
– По-моему, вы выступили великолепно, – сказал Том.
Корриган пожал плечами:
