Перетти Фрэнк
Пророк
«И познаете истину и истина сделает вас свободными»
Яну и Лэйн, пророкам от Бога...
1
Джон Баррет впервые услышал голос Господа в возрасте десяти лет. Много лет спустя он будет все так же ясно помнить то вечернее воскресное собрание в церкви «Рэйниерской Скинии Евангелия», проходившее в душном и жарком помещении в самой середине знойного лета. Прозвучал призыв подойти к алтарю, праведники молились и прославляли Господа, и то было не тихое поклонение верующих, исследующих внутренним взором свою душу, но исполненное страстью действо, во время которого люди запрокидывали головы и громко взывали к Небесам, женщины рыдали, мужчины кричали, а пианино продолжало играть снова и снова мелодию гимна«Господь, я отдаю себя Тебе, Господь, я отдаю себя Тебе»...
Молодой и пылкий пастор Томпсон произнес проповедь, тронувшую Джона до глубины души. И когда прозвучал призыв к покаянию и пастор Томпсон сказал: «Если вы вняли этому слову, если Господь говорит с вашими сердцами, я призываю вас выйти вперед и принести всю вашу жизнь на алтарь...» – Джон понял, что Бог говорит с ним, и торопливо пошел вперед, почти побежал, чтобы преклонить колени у той длинной алтарной скамьи красного дерева – с горящим, залитым слезами лицом.
– Узрите Агнца Божьего, Который взял на себя грехи мира! – процитировал пастор Томпсон Священное Писание. – Примете ли вы Агнца сегоднг? Встретите ли Иисуса?
Джон был готов принять Агнца, готов принять Иисуса, и, призвав имя Господа, он даже увидел агнца – маленького, кроткого, ослепительно бело; о ягненка – прямо напротив, по другую сторону алтарной скамьи, так близко, что мог дотронуться до его носа, протянув руку. Позже Джону сказали, что это было видение, но в тот момент он думал, что в церкви действительно находится агнец, реальный, как и все остальное. Агнец Божий, как сказал пастор Томпсон. Он казался таким реальным много лет назад. Тот момент по-настоящему потряс душу мальчика.
Но тот момент – со всеми пробужденными им чувствами, со всеми открывшимися смыслами, со всеми запредельными, вечными словами и даже этим кратким видением – со временем померкнет в памяти, и Джон в конце концов задвинет его в глухой, заброшенный уголок сознания.
Он забудет, что некогда отдал свою жизнь Господу, что еще маленьким мальчиком заключил с ним завет: «Иисус, приди в мое сердце и сними с меня все грехи. Господь, я отдаю тебе свою жизнь. Располагай мною, Господь. Я принадлежу Тебе».
Потускнеет со временем, вытиснится честолюбивыми взрослыми устремлениями воспоминание о лежащей на его плече руке отца и словах, которые отец пророческим тоном громко произнес в детское ухо, словно Сам Бог: «Прежде нежели Я образовал тебя во чреве, Я познал тебя, и прежде нежели ты вышел из утробы, Я освятил тебя и призвал тебя на служение. Ходи в Моем Слове. Слушай Мой голос, ибо Я поведу тебя и поставлю тебя на путь, по которому тебе идти, и вот Я всегда с тобой».
Джон не пожелает помнить. Хорошие слова, полезные слова: «И се, Я с вами во все дни до скончания века».
Джон не запомнит.
Но Господь помнил.
2
Губернатор, я прошу вас, обратитесь к своему сердцу и измените свою политику, ибо если вы не сделаете этого, Господь сделает это за вас. И хотя вы говорите себе: «Никто ничего не видит, и никто ничего не слышит», – Бог видит и слышит все: все, что вы говорите в сердце своем, все, что вы шепчете, все, что вы обсуждаете при закрытых дверях. Ничто не остается сокрытым от глаз Того, Кто видит все!
Была первая пятница после Дня Труда – все еще солнечный, все еще летний день только начинал клониться к закату, и тени только начинали удлиняться. Сторонники кандидата выходили из домов, покидали рабочие места и школы, заканчивали ранние обеды и радостно-возбужденными толпами стекались на городскую площадь Флагов – на митинг, открывавший предвыборную кампанию губернатора Хирама Слэйтера.
«Ура, Хирам!» – соломенные шляпы с такой надписью в великом множестве уже плавали над площадью, словно листья на глади озера. Перед задником площади, образованном пятьюдесятью флагштоками с флагами штатов, был возведен помост, задрапированный голубым полотном, убранный гирляндами белых, синих и красных воздушных шаров вперемежку с американскими флагами, аккуратно заставленный рядами складных кресел и украшенный хризантемами в горшках, обилие которых сделало бы честь любой оранжерее. Скоро начнется митинг, и губернатор Слэйтер произнесет речь, первую речь в предвыборной кампании.
Но прибывавшие на площадь люди обнаруживали, что некий коренастый седовласый мужчина, стоящий на бетонном бортике клумбы с примулами и заметно возвышающийся над толпой, уже произносит речь. Неважно, слышал ли его сейчас губернатор, но этот мужчина собирался до него докричаться голосом, в котором явственно звучали боль и отчаяние.
– Подобно древнему царю Навуходоносору, вы создали свой образ, призванный увлекать за собой людей: возвышенный образ, могучий образ, великий образ куда более великий, чем вы сами. Но прошу вас, остерегайтесь: Господь напомнит вам, что вы не есть этот образ. И хотя вы можете сказать: «Я могуч и непобедим, я возвышаюсь над толпой, меня невозможно задеть или уязвить», – на самом деле вы слабы, как любой другой человек, не застрахованный от беды, не застрахованный от поражения!
– Почему бы тебе просто не заткнуться, болтун? – крикнул оплывший от пива подрядчик, проходивший мимо.
– Истину должно доносить до людей, даже оглушенных вопиющей ложью, ответствовал мужчина.
– Опять он! – возмущенно проворчала мамаша с выводком четырех детей.
– А ну слезайте с клумбы! – приказал торговый агент в деловом костюме. Вам здесь нечего делать!
Редактор радикального феминистского журнала откликнулась призывом:
– Ура, Хирам!
Находившиеся поблизости люди подхватили призыв и принялись скандировать все громче и громче, исключительно назло выступавшему:
– Ура, Хирам! Ура, Хирам!
Они больно задели его. Он обвел их лица взглядом, исполненным страдания, и умоляющим голосом сказал:
– Господь пребывает в Своем святом храме. Да смолкнут перед Ним все смертные!
Над гулом толпы явственно поднялись голоса, откликнувшиеся в комичном ужасе: – О-о-о-о-о!
– Наш Господь пребывает там, вечно Сущий и скорбящий о наших грехах! Он говорит, и мы должны молчать и слушать:
– Ура, Хирам! Ура, Хирам!
За помостом, скрытый от взглядов голубыми занавесями, губернатор Хирам Слэйтер – маленький, лысоватый человек с маловыразительным тонким голосом отдавал последние распоряжения организаторам митинга.
– Полчаса, – сказал он. – Мне нужно полчаса, даже если вам придется вырезать что-то из программы.
Вилма Бентхофф, главный организатор предвыборной кампании губернатора, а в настоящее время главный организатор митинга, откинула назад круто вьющиеся светлые локоны, падавшие на глаза, и заглянула в свой планшет.
– 0'кей, мы исполним государственный гимн, а потом Марв даст слово нашим знаменитостям. Марв! – Марв не услышал оклика; он отдавал распоряжения фотографам и одновременно привязывал воздушные шарики к ведущей на платформу лестнице. – МАРВ!
