Обегали, кажется, всю больницу, но нашли-таки отделение патологической анатомии и просидели там еще полдня под дверями, но в конце концов прорвались туда и встретились с этим парнем. Его зовут Марк Деннинг.
Джон вынул свой блокнот.
– Деннинг. Ничего, если я запишу?
– Да, пожалуйста. Деннинг держался спокойно. Не хотел ничего говорить при свидетелях, но когда мы зашли в его кабинет, он заговорил очень тихо. – Макс подался вперед и понизил голос, словно подражая Деннингу. – Он чего-то боялся, понимаете? Он говорил очень тихо и сказал, что не может обсуждать этот случай. Но потом вынул из шкафа папку, положил ее на стол и сказал: «Я сейчас выйду минут на двадцать, ребята. Я вам ничего не говорил, а если вы хотите бросить взгляд на это, то я ничего не замечу» – и затем он вышел из кабинета.
Дин поднялась с места и ушла в спальню, а Макс продолжал:
– Ну и как, по-вашему, мы с Джоном поступили? Само собой, открыли папку и начали читать заключение, чтобы узнать истинную причину смерти Энни – и мы узнали. Просто прочитали. По большей части Деннинг написал заключение на тарабарском языке, но последний абзац звучал вполне осмысленно, поэтому мы переписали его и все прочие места, показавшиеся нам понятными.
Дин вернулась и протянула Джону несколько желтых страниц из блокнота вместе с каким-то документом. Джон бегло прочитал их.
– Это свидетельство о смерти Энни, – сказала Дин. – И вы видите, что написал доктор Лоуренс.
– Так. «Первичная причина смерти: септический шок... в результате сепсиса... синдром токсического шока».
– А вот... вот что нам с вашим отцом удалось выписать из заключения патологоанатома.
Почерк Макса, несомненно, свидетельствовал о спешке. Папин почерк – как всегда, неразборчивый – Джон узнал сразу и поймал вдруг себя на том, что задерживается взглядом на тех или иных словах просто потому, что они написаны Папиной рукой.
Джон прочитал первый абзац, написанный Папиным почерком. «Септический шок в результате септической лихорадки, явившейся следствием... инфекционного аборта».
– Таким образом, мы установили первое расхождение со свидетельством о смерти, – заметила Дин. Макс ткнул пальцем в лист:
– Посмотрите абзац на второй странице, написанный моей рукой.
Джон прочитал вслух, чувствуя на себе напряженный взгляд Карла.
– «Наиболее вероятное предположение, объясняющее причину смерти в данном случае, заключается в том, что пациентка перенесла аборт, осложненный стафилококковой инфекцией, вызвавшей перитонит и общий сепсис, которые, в свою очередь, привели к токсическому шоку и возникновению дефицита кислорода в жизненно важных органах, в результате чего наступила смерть».
Джон придвинулся поближе к Карлу, и они продолжал вместе просматривать исписанные страницы, в то время как Макс продолжал:
– Все эти длинные слова мало чего говорили нам, но, думаю, мы списали достаточно. Мы поняли, почему умерла Энни. Ваш отец даже отнес это показать другому врачу, и тот сказал, что да, все именно так, если мы правильно переписали документ.
– Но сам Деннинг не пожелал ничего говорить? Это кажется странным.
Макс потряс головой:
– Он не должен был ничего говорить мне, и он сказал, что по закону я не имею права знакомиться с заключением патологоанатома... но мы воспользовались случаем, так ведь? Он вышел из кабинета, чтобы не видеть, как мы читаем заключение.
Джон покачал головой:
– Очень странно.
Макс понимающе усмехнулся:
– Кому вы это говорите?
– Но... мой отец тоже находился там, участвовал в вашем деле.
– Да, от начала и до конца. Он был хорошим человеком.
– А кто этот врач?
– Какой?
– Вы знаете имя врача, которому Папа показывал копию заключения?
Макс и Дин переглянулись и отрицательно покачали головами. Джон сделал пометку в записной книжке. Возможно, Мама знает.
– А у вас есть факты, подтверждающие причастность Женского медицинского центра к делу? Вы можете как-нибудь доказать, что Энни действительно была там?
– Ну конечно, была! Она ходила в школу Джефферсона, она заболела в пятницу, клиника каждую пятницу посылает машину в школу, в клинике делают аборты, Энни умерла после неудачно проведенного аборта. Вот так. Это они виноваты.
Джон согласился:
– Да, звучит убедительно, но...
– И никаких «но»!
– А вы спрашивали... – Джон осекся и дал задний ход. – М-м... по всей видимости, в Женском медицинском центре вам ничего не сказали?
Макс рассмеялся.
– Нет, не совсем так. И не скажу, что я не спрашивал. Ваш отец пытался остановить меня, но я пошел туда, выложил им все, что знаю, и спросил: «Здесь делали аборт моей дочери Энни Брювер?» И они отказались отвечать. Сказали, что такого рода информация не подлежит разглашению. А я сказал: «Мы говорим о моей дочери. И если вы сделали это, я хочу знать». Но они ничего мне не сказали... просто велели убираться оттуда.
И тут я просто озверел. Чтобы кто-то сделал такое с моей маленькой девочкой, а потом заявил мне, что это не мое дело! Нет, я никого там не тронул и ничего не разбил, но они вызвали полицию и сказали, что я это сделал, и я провел ночь в каталажке. Хорошо, что я действительно не устроил там погром, а то бы я просидел в тюрьме гораздо дольше. Судья велел мне держаться подальше от клиники и сказал, что замнет дело, если я пообещаю вести себя смирно. – В глазах Макса полыхнула ярость. На него было страшно смотреть. – Но клиника по-прежнему работает, и та машина по-прежнему ездит к школе по пятницам.
Макс отпил еще кофе и помолчал, пытаясь успокоиться. Джон взял заключение патологоанатома.
– Это единственная копия?
– Мы сделали еще несколько. Одна осталась у вашего отца, и у нас несколько.
– Я могу взять одну? – Джон украдкой взглянул на Карла. – Если мы... займемся этим делом, нам потребуется вся имеющаяся информация.
– Что значит «займемся»? – спросила Дин.
– Ну... я ничего не могу обещать – пожалуйста, поймите меня правильно, но мы говорим о молодой девушке, несовершеннолетней, которая умерла в результате недобросовестно проведенной операции, и никто ничего не предпринял в связи с этим, никто ни о чем не упомянул в официальных документах, никто не понес ответственность. Это волнует меня, я знаю, это волнует вас, волновало Папу и должно взволновать людей, которые смотрят нашу программу.
Вы собираетесь сообщить об этом в новостях? Джон почувствовал, насколько напряженно Карл ожидает его ответа. И, ответив, он почувствовал, что отвечал не столько Брюверам, сколько Карлу.
– Я ничего не могу обещать вам.
Карл иронически пробормотал:
– Я ничего не могу обещать вам...
Джон заговорил более твердо, даже слегка повысив голос:
– Несомненно, для начала нам нужно собрать больше информации.
Макс слабо усмехнулся:
– Что ж, желаю удачи. Мы думали обратиться к адвокату, но ваш отец сказал то же самое: у нас слишком мало фактов. Я рассказал вам о том, что случилось в больнице. В клинике мне ничего не сообщили,
