– И я тоже. Прошло двадцать лет с тех пор, как мы с Папой были так близки. И сейчас... – Джон постарался справиться с волнением. – Мы, по крайней мере, воскресили те дни. И тот мальчишка, который работал со своим отцом... он по-прежнему живет во мне. Он никуда не делся.
Тут Джон перестал сдерживать слезы и просто отдался своим мыслям и чувствам.
Мистическая атмосфера этой старой мастерской приводила Карла в восторг. Весь день представлял собой чудесную цепь маленьких открытий, и даже дурацкие – типа мази «Вике» и смолы «Атко» – казались по-своему важными. Все в этой мастерской носило отпечаток неповторимой дедушкиной индивидуальности.
– Наверное, вы много чего тут смастерили, а? Джон вытер глаза, возвращаясь к действительности.
– Да, особенно перед Рождеством. Каждый год мы старались смастерить что-нибудь необычное.
– Ага. Я видел коня-качалку и книжную полку.
– А люстру в моей комнате заметил?
– Да.
– Я сделал ее, когда мне было четырнадцать.
– Серьезно?
– Вполне. А Папа делал разные сюрпризы, тайком от меня. На одно Рождество он подарил мне шахматы собственного изготовления. Видел их?
Карл изумился:
– Те, что в гостиной?
– Ну.
– Их дедушка сделал?
– Должно быть, на это у него ушло несколько месяцев. Он вытачивал все фигурки вон на том токарном станке. Карл лишь удивленно потряс головой.
– Я знал, что он готовит какой-то сюрприз, но перед Рождеством не принято задавать вопросы, ты ж понимаешь. Я все узнал в рождественскую ночь. – Это воспоминание вызвало у Джона улыбку. – Он всегда прятал мой подарок в одно и то же место, и я всегда знал, где искать...
Джон осекся на полуслове – так что Карл даже испугался, уж не случился ли с ним сердечный приступ или удар, или... он не знал, что еще.
– Папа?
Несколько мгновений Джон стоял совершенно неподвижно, с расширенными глазами; потом взгляд его метнулся в сторону и остановился на стене внизу, возле верстака. Чуть ли не одним прыжком он пересек мастерскую и принялся лихорадочно отодвигать какие-то станки, стоявшие в том углу.
Карл подскочил к нему сзади. Ну что еще стряслось?!
Джон добрался до навешенной на петлях стенной панели – вроде тех, за которыми прячут вентили водопровода или отопительной системы. Она закрывалась с помощью маленького медного болта, который легко отворачивался. Буквально через несколько секунд Джон открыл дверцу.
Там, в небольшой нише, где некогда хранились дрова, лежал толстый почтовый конверт. На его лицевой стороне наискось были нацарапаны слова: «Для Джона».
Только это удержало Карла от того, чтобы самому схватить и вскрыть конверт – настолько велико было его любопытство.
Что же касается Джона, то его сковал благоговейный трепет. Он медленно, робко протянул руку к конверту, словно к некоей святыне. Он взял его обеими руками, стараясь не помять, не согнуть, не потревожить. Невозможно передать, какие чувства он испытывал.
Но конверт был положен сюда недавно. Он все еще оставался чистым: никакой паутины, никакой пыли, никакой плесени.
Карл не мог удержаться:
– Ну давай же, открывай!
Джон поднялся и прошел к верстаку. Перочинный нож лежал на своем месте, во втором ящике. Джон осторожно вскрыл конверт, извлек из него содержимое и положил все на верстак. Карл стоял рядом, сгорая от нетерпения.
Несколько фотокопий каких-то юридических документов...еще одна копия переписанного от руки заключения патологоанатома о смерти Энни Брювер... несколько имен и адресов...несколько страниц, исписанных Папиным почерком... копии каких-то писем...
Последнее, что Джон вынул из конверта, была обычная кассета – никак не надписанная.
21
Джон аккуратно разложил бумаги на верстаке, а Карл отодвинул в сторону банки и инструменты, освобождая побольше места.
Джон дрожал всем телом.
– Папа знал... – Он зачарованно смотрел на бумаги. – Ты понимаешь, Карл? Ты видишь, что он написал на конверте? Он знал, что я найду его. Он спрятал там конверт, зная, что я найду его.
Карл не находил слов. Он просто пытался осознать важность происшедшего: ошеломленно смотрел на документы, перелистывал их, раскладывал по порядку.
Внезапно он что-то заметил и ткнул пальцем в лист бумаги с такой силой, что едва не проткнул его; Джон мгновенно взглянул туда, куда указывал Карл.
В глаза им бросилось имя, вписанное в бланк свидетельства о смерти: Хиллари Николь Слэйтер.
– Дочь губернатора, – сказал Джон. – Старшая. – Он нашел дату смерти. – 19 апреля 1991 года. Да, это она, никаких сомнений.
– Я не знал, что дочь губернатора умерла.
– Это событие широко освещалось в новостях. Она умерла от отравления каким-то лекарством, принятым по ошибке... – Джон пробежал глазами документ в поисках причины смерти. – «Гиповолемический шок»...
– Что это такое?
– Ну... Я толком не знаю. Но давай-ка посмотрим... это произошло в результате «обескровливания организма». То есть она истекла кровью до смерти. А это произошло в результате...Подожди минутку...
Карл увидел длинное слово и тоже не смог прочитать его. Джон попытался: «Гипо... про... тром... бинемия. Гипопротромбинемия». Карл ждал объяснений.
– М-м... насколько я понимаю, она по ошибке приняла какие-то таблетки... они находились не в той упаковке или что-то вроде этого... – Джон пробежал взглядом текст свидетельства. – Ну да. «Случайная передозировка ворфарина». Это разжижитель крови. У губернатора был тромбоз ноги... Помнишь, Никсон страдал той же болезнью? – Он вспомнил о возрасте сына. – Ладно, вряд ли ты помнишь. Так вот, по слухам Хиллари хотела принять лекарство против менструальных болей, а вместо него приняла разжижитель крови, прописанный губернатору, – и тем самым вызвала смертельное кровотечение. Да, мы освещали обстоятельства ее смерти, похороны и сделали несколько сюжетов общего плана о правильном хранении лекарств, о необходимости держать домашнюю аптечку в порядке и все в таком духе. Эта тема волновала общественность неделю или около того.
Карл просмотрел документы.
– Дедушка собрал все, что мог, по делу Энни Брювер. Выдержки из заключения патологоанатома...
– Да, а это что такое? О, свидетельство о смерти Энни Брювер!
– Хорошо. Ага, смотри. Здесь написано все так, как нам говорили Брюверы: «Первичная причина смерти: септический шок... в результате сепсиса... синдром токсического шока».
Джон взял другой документ и сравнил со свидетельством о смерти.
– Но вот переписанные от руки места из заключения патологоанатома. Так, посмотрим... Ага, вот: «Наиболее вероятное предположение, объясняющее причину смерти в данном случае, заключается в том, что пациентка перенесла аборт, осложненный стафилококковой инфекцией, вызвавшей перитонит и общий сепсис, которые, в свою очередь, привели к токсическому шоку и возникновению дефицита кислорода в жизненно важных органах, в результате чего наступила смерть».
– Что ж... во всяком случае, это был не синдром токсического шока, саркастически заметил Карл.
– Да, тут прямое противоречие. Но посмотри-ка: еще одна копия свидетельства о смерти Хиллари Слэйтер.
