– Ах, вот как.
– Да, она ходит на подготовительный курс, сдает массу зачетов, и ей это нравится.
– Ну, если нравится, то и заниматься легче. У Хармеля было завидное терпение.
– Понимаете, Санди занимается у профессора психологии, по-моему, весьма забавная особа.
– Лангстрат.
«Прямо в цель», – подумал Маршалл и сказал:
– Именно. Масса странных идей.
– Совершенно верно.
– Вы знаете что-нибудь о ней?
Хармель помолчал, вздохнул и потом спросил:
– А что вас, собственно, интересует?
– Откуда она взялась, в конце концов? Санди приносит домой такие чудные мистические идеи…
Хармель ответил не сразу.
– Это… это восточная мистика, древние религиозные штучки. Она занимается, знаете… медитации, высшее сознание… единство во Вселенной. Я не в курсе, какое понятие вы обо всем этом имеете.
– Не слишком большое. Но ей удалось заинтересовать Других, не так ли?
– Что вы хотите сказать?
– Понимаете, она встречается регулярно со всякими людьми, с Альфом Бруммелем и… кто там еще? Пинкстон…
– Долорес Пинкстон?
– Да, из университетского правления. Дуайт Брандон, Эжен Байлор…
Хармель внезапно резко оборвал Маршалла.
– Что вы, собственно говоря, хотите выяснить?
– Насколько я понимаю, вы в курсе дел…
– Нет, вы ошибаетесь.
– А разве вы сами с ней не встречались? Наступила долгая пауза.
– Кто это сказал?
– Ну… мы сами пришли к такому выводу. Снова долгая пауза. Хармель вздыхал и сопел.
– Что вы еще знаете? – спросил он.
– Немного. Мне думается, что за этим кроется какая-то история. Вам это, должно быть, лучше известно.
Тэд боролся с собой, судорожно соображая и подыскивая слова:
– Да, я знаю. Но вы ошибаетесь на сей раз. Вы глубоко ошибаетесь! – Еще одна пауза, снова борьба. «Дернуло же тебя позвонить», – с тоской подумал Хармель.
– Но послушайте, мы же оба журналисты…
– Нет, это вы журналист! А я с этим делом покончил. Уверен, что вам обо мне все уже давно доложили.
– Я знаю лишь ваше имя, телефон и то, что вы владели «Кларион» до меня.
– Ну и хорошо, этого вполне достаточно. Об остальном я остерегаюсь говорить. Не хочу, чтобы у вас все рухнуло.
Маршалл ухватился за добычу:
– Так не оставляйте меня во тьме неизвестности!
– Я не собираюсь темнить, но есть вещи, о которых я не могу говорить.
– Ладно, это я понимаю. Все в порядке.
– Нет, ничего вы не понимаете. Послушайте-ка меня! Я не имею понятия, на что вы там напали, но похороните это, что бы там ни было. Займитесь чем-нибудь другим. Охраняйте лесопосадки Киваниса, делайте все, что не причинит вам вреда, но не высовывайте носа, а то заработаете простуду.
– О чем это вы?
– Хватит выжимать из меня информацию. Больше я вам ничего не скажу, употребите, что получили, себе на пользу. Я вам советую: забудьте Лангстрат, забудьте все, что вы о ней слышали. Конечно, я понимаю, вы журналист, и конечно, вы поступите наоборот, но позвольте мне вас предупредить совершенно серьезно: бросьте это. Маршалл ничего не отвечал.
– Хоган, вы слушаете?
– И вы думаете, что теперь я это так оставлю?
– У вас есть жена и дочь? Подумайте о них. Подумайте о себе самом. Иначе будете стоять на ушах, как
