– Они стояли позади одной из палаток, в полутьме. С ними было еще три человека: светловолосая женщина средних лет, коротконогий толстяк и черноволосая выдра в солнцезащитных очках, похожая на привидение. Представляешь: в черных очках! Ночью!
На Маршалла это пока не произвело никакого впечатления. Бернис настойчиво продолжала говорить:
– Я думаю, что совершила роковую ошибку, когда попыталась их сфотографировать. Я сделала снимок, и, судя по всему, им это пришлось не по вкусу. Бруммель ужасно перепугался и даже начал заикаться. Янг, мягко выражаясь, попросил меня убраться подальше, сказав: «Это частная встреча». Толстяк отвернулся, а «привидение» уставилось на меня с открытым ртом.
– А теперь представь, как ты отнесешься ко всему, что произошло, после того как примешь ванну и отоспишься.
– Дай мне только договорить до конца, а тогда посмотришь, ладно? Сразу после этого на меня наскочили Рози и Нэнси. Я имею в виду, что не я к ним подошла, а они ко мне. И сразу же меня арестовали и отобрали фотоаппарат.
Она видела, что до Маршалла не доходит. Он нетерпеливо оглянулся и сделал шаг в сторону вестибюля.
– Ну, хорошо, хорошо, еще одно, – настаивала Бернис, пытаясь его удержать. – Бруммель был там, Маршалл, и он все видел.
– Что, все?
– Как меня арестовывали! Я старалась втолковать полицейскому, кто я такая, и показать удостоверение, но он выхватил у меня сумку и камеру и надел на меня наручники. Я снова оглянулась на палатку и увидела, что Бруммель следит за нами. Он тут же исчез, но я клянусь, что он все видел! Маршалл, я ломала голову над случившимся всю ночь, прокручивала от начала до конца и думаю… Я не знаю, право, что думать, но должно же это что-нибудь значить!
– В дополнение сценария скажи еще, что они вытащили пленку из камеры, – усмехнулся Маршалл. Бернис проверила:
– Нет, пленка на месте. Но это ничего не значит. Хоган вздохнул и, немного подумав, проговорил:
– Хорошо, досними пленку, посмотри, что можно использовать, а тогда увидим. Теперь можно идти?
– По-твоему, случалось мне прежде быть импульсивной, самонадеянной и делать такие глупые ошибки?
– Без сомнения!
– Ах вот как! Не можешь ли ты проявить милосердие хоть раз?
– Ладно, постараюсь на все закрыть глаза.
– Иди, тебя жена ждет.
– Знаю, знаю.
Вернувшись к Кэт, Маршалл даже не знал что ей сказать.
– Мне очень жаль…
– пробубнил он.
– Послушайте, – Кэт решила продолжить прерванный разговор, – мы говорили о машине. Бернис, мне пришлось приехать сюда на твоем автомобиле, чтобы ты могла вернуться на нем домой. Если ты будешь так добра подвезти меня…
– Конечно, конечно, – согласилась Бернис.
– Маршалл, у меня столько дел после обеда, не заберешь ли ты Санди? У нее лекция по психологии.
Маршалл не ответил ни слова, но на его лице было написано решительное «нет».
Кэт достала из сумки связку ключей и протянула ее Бернис:
– Твоя машина стоит возле нашей, на стоянке для прессы. Не подгонишь ли ты ее ко входу?
Бернис все поняла с полуслова и направилась к двери. Кэт ласково обняла мужа и некоторое время изучала его лицо.
– Пожалуйста, попытайся хотя бы раз.
– Но петушиные бои в этом штате запрещены.
– А я думаю, что вы с ней два сапога пара.
– Не знаю, с чего начать.
– Одно то, что ты за ней заедешь, будет для нее очень важно. Воспользуйся случаем.
Когда они выходили, Маршалл оглянулся и высказал то, что подсказывала ему интуиция:
– Тебе не кажется, Кэт, что с этим городом происходит нечто странное? Похоже на какую-то болезнь. Все заражены одной и той же странной болезнью.
Ярким солнечным утром вчерашние неприятности всегда кажутся не такими серьезными, как накануне. Так думал Ханк Буш, распахивая наружную дверь и ступая на небольшую бетонную площадку перед входом. Он жил в дешевом домике из двух комнат недалеко от церкви. Маленькая беленая коробка с оштукатуренными стенами и замшелой крышей, окаймленная крошечным садиком, стояла на углу улицы. Владение было небольшое, а казалось и того меньше, но оно соответствовало его пасторской зарплате. Нет, он не жаловался. Они с Мэри чувствовали себя здесь уютно и надежно, а утро было просто
