изготовление владелец Кирьяков отдал всю свою фабрику. Чтобы не возбуждать излишнего любопытства, его взяли в 'компаньоны' Леппиха 'по торговле пластырями', так как именно это почему-то пришло в голову Кирьякову. Ростопчин добился открытия в отделении Московского банка фактически открытого счета для Леппиха, так как на материалы, серную кислоту и железные опилки для получения водорода требовалось более 100 тысяч рублей, сумма по тому времени просто фантастическая. С расходами не считались, Ростопчин полагал, что 'изобретение сделает бесполезными войны, освободит человечество от адского разрушения…', к тому же Леппих при первом знакомстве рассеял все его сомнения 'относительно крыльев его машины, действительно адской, и которая впоследствии могла бы причинить роду людскому еще больше зла, чем сам Наполеон, если бы сооружение воздушного шара не требовало таких затрат…'
К этому времени в мастерской насчитывалось уже 60 рабочих, постройка шла полным ходом, скрыть в тайне работы становилось все труднее, поэтому Обрезков заключил с Леппихом фиктивный договор на поставку 'к Новому Году большого числа разных земледельческих машин'. Потребовался дополнительный штат сотрудников и даже своя канцелярия, начальником которой и 'директором физических и химических принадлежностей' стал товарищ Леппиха в молодости Шеффер, до этого служивший лекарем в Московской полиции.
Но несмотря на фантастическую работоспособность Леппиха, по 17 часов в сутки трудившегося вместе с рабочими, число которых постепенно превысило 100, завершение работ ожидалось не ранее конца августа. Попутно Леппих, проявляя недюжинную инженерную смекалку, сделал и несколько других изобретений, в частности, предложил казацкую пику с полым древком, 'она шести аршин длины и гораздо легче и сподручнее для действия и прочнее наших казацких'. Неожиданное открытие, что 'железные листы хорошо заменяют опилки и требуют вчетверо меньше серной кислоты и только десятую часть времени для наполнения шара', привело всех и самого изобретателя в восторг – таким образом на две недели приближался срок окончания постройки. 4 июля Ростопчин писал государю: 'Через 10 дней он будет производить опыты с крыльями, и так как к тому же времени будет готово помещение для сбора составных частей, то я пошлю туда двух офицеров и 50 солдат сторожить день и ночь, во избежание несчастья.
Я дам также Леппиху артиллерийского офицера, которому будет поручено наполнить два ящика с разрушительным веществом, которые он берет с собой. В конце месяца нужно ему дать экипаж из 50 человек, лучше всего взять солдат и хорошего офицера. Они могли бы, прежде отправления в армию, поупражняться и выучиться маневрировать крыльями.' К этому времени про машину стали говорить, 'что это корабль новой конструкции, который будет двигаться под водою…'
Тайна относительно 'летучей машины' Леппиха принимала все новые формы – 'снаряды для пушек нового типа', 'земледельческие машины', 'подводная лодка', со временем расширялся круг лиц, в нее посвященных. Окончательно 'демаскировал' постройку сам Александр I, 15 июля посетивший дачу Репнина. Это увидел 18-летний студент И.Шнейдер, служивший у купца Данкварта и бывший репетитором впоследствии знаменитого Грибоедова и Панина. Он понял, что там строится что-то очень важное и уговорил имевшего туда доступ Данкварта взять его с собой на дачу под видом мастерового.
В воспоминаниях Шнейдера сохранилось, что 'в доме, великолепные залы… были превращены в мастерские и по роскошным паркетам разбросаны были разные материалы и инструменты. Перед окнами на дворе висела раззолоченная гондола и какие-то большие крылья. Дача охранялась стражею, и пришлось проехать несколько караулов, прежде нежели попасть туда.' Интерес Шнейдера заметил 'живой, несколько рябоватый господин' (Шеффер) и с улыбкой сказал: 'Вы слишком любопытны, молодой человек.' Ответ Шнейдера, что он рабочий Данкварта, Шеффера просто развеселил: 'Рабочий! А кто каждый день гуляет по Ордынке с Грибоедовым и Паниным? Вы из университета', – то есть служба безопасности была 'начеку'. Но 'немец немца не выдаст', и он в деталях рассказал общий замысел и детали постройки.
Шнейдер, впоследствии профессор Московского университета, описал, как Леппих, взвесив построенную лодку, кроил оболочку под фактическую массу из расчета кубометр водорода на килограмм веса. Пропитанную лаком Шеффера оболочку для устрашения неприятеля и облегчения раскроя раскрасили под 'осу'. В развешенную над лодкой оболочку из стоящих вдоль стен бочек с серной кислотой и железными опилками протянули матерчатые рукава, по которым аэростат наполняли водородом. Проливной дождь с грозой чуть не погубил всю затею – оболочка намокла, в бочки попала вода, качество водорода ухудшилось.
Между тем началось вторжение Наполеона в Россию. Ростопчин, свято веривший в успех машины Леппиха, докладывая о состоянии дел, просил у императора 'позволения служить в армии прапорщиком или помощником Леппиха'. В ответ от Александра I 8 августа пришла инструкция, процитированная Л.Толстым в 'Войне и мире'. Он предупреждал также Ростопчина, чтобы Леппих при первой посадке в штабе Кутузова 'принял предосторожность поднять шар, укрепив его за веревку; в противном случае, к нему могут собраться любопытные из войск, а между ними могут оказаться и неприятельские шпионы'.
Как писал в 1910 г. А.Родных, 'это предусмотрительное распоряжение Александра I явилось первою естественною попыткою зарождения военного воздухоплавания'. Немало удивившись наличием у него 'военно-воздушных сил', Кутузов накануне Бородинского сражения запрашивал Ростопчина 'об еростате, который тайно готовится близ Москвы. Можно ли им будет воспользоваться прошу мне сказать, и как его употребить удобнее.'
Тем временем враг наступал, 10 августа оставили Смоленск, и в Москве стали готовиться к эвакуации. 13 августа Ростопчин писал царю: 'Леппих собирает теперь в одно целое ея части; тафта уже сшита и два маленьких шара, которые будут следовать за большим, готовы.' По словам изобретателя, 'чтобы уложить все его снасти… достаточно для этого трех дней'. К этому времени уже было истрачено 130 тысяч рублей, но по мнению Ростопчина, 'если бы удалось его предприятие, то можно бы не пожалеть и миллиона. Если придется вывозить его отсюда, то я отправлю его в Нижний, до Коломны на подводах, а потом водою'.
Время текло неумолимо, но к обещанному сроку большой шар закончить не удалось, Леппих взялся за опыты с маленькими. К этому времени в народ проникли разные слухи о воздушном шаре, и граф Ростопчин счел за лучшее в своих 'афишках', расклеенных по городу 22 августа, 'официально' объявить москвичам: 'Здесь мне поручено от Государя было сделать большой шар, на котором 50 человек полетят, куда захотят, и по ветру, и против ветра; а что от него будет, узнаете и порадуетесь. Если погода будет хороша: то завтра или после завтра ко мне будет маленкой шар для пробы. Я вам заявляю, чтобы вы, увидя его, не подумали, что его от злодея, а он сделан к его вреду и погибели'. Одновременно Ростопчин сообщил царю, что 'Леппих окончил маленький шар, который поднимает пять человек. Завтра будет опыт, о чем я известил город и, чтобы не пугались, заявил, что это делается против неприятеля. Князю Кутузову я писал об этом.'
Место в экипаже нового летательного аппарата предложили Первому ратнику Московского ополчения С.Н.Глинке, отметившему в своих записках в 1812 г.: 'К заглушению мысли о предстоявшей опасности занимали умы народа сооружением какого-то огромного шара, который, по словам разгульной молвы, поднявшись над войсками Наполеона, польет огненный дождь, особенно на артиллерию. Шутя или не шутя предлагали мне место на этом огненном шаре…' Отказавшийся ратник говорил, что 'не привык ни к чиновничьему возвышению, ни к летанию на воздухе. У меня на высоте закружится голова'.
После 'афишек' Ростопчина прошло больше недели, состоялась Бородинская битва, но москвичи так и не увидели в небе возбудивший столько толков и надежд воздушный шар. 29 августа Ростопчин 'с прискорбием' известил царя о неудаче Леппиха. Вместо обещанных пяти человек маленький шар не поднимал и двоих, а на заполнение его водородом понадобилось не 10 часов, а больше трех дней. 'Потребовалось какое-то особенное железо, крылья оказались слабыми'. После радужных надежд наступило жестокое разочарование: 'Большая машина не готова и, кажется, надо отказаться от надежды на успех, которого ожидали от этого предприятия. Менее всего, конечно, можно пожалеть об истраченных на него деньгах. Леппих – сумасшедший шарлатан, а Алопеус слишком был увлечен своим финским воображением'
Перед вступлением Наполеона в Москву Ростопчин отправил Леппиха и Иордана в Петербург, а
