— А если быть точным, то куда, эта Темная, выводит? — Старик не отпускал руку Сидора и по- прежнему ее тряс.
— Я сам до конца не проходил и точно сказать не могу, но Кузьмины проходили, упокой Господь их души. Веселые были парни… Они говорили, что вышли перед самым блокпостом на Кубинку. Но я как-то сомневаюсь, что это возможно… Туннель идет по наклонной, а потом ровно по прямой, никуда не сворачивая. В нем даже подсобок нет. И если прикинуть чисто географически, то это невозможно.… Хотя черт его знает, мистика это проклятая, кого угодно запутает.
Оба разжали руки и уставились в туннель.
— За Толю не переживай, он в безопасном месте. Я эти ходы, как свои пять пальцев знаю, так что есть у меня тут пару козырных мест. Там, правда, запасов не много, мы когда с Толей твоим засобирались, я ничего толком взять с собой не успел, только бардак устроил. Даже самогон забыл… эх я балбес такой. Ведь учили: сам сдохни, а бухло спаси. Эх я… может еще не поздно вернуться? — Сидр жадно посмотрел в обратную сторону. — Эх, уже поздно… Хороший был самогон, жаль мы его с тобой так и не опробовали. Ты мужик хороший, с тобой грех не выпить. Ну ничего, судьба сведет — обязательно накатим. — Мужик подмигнул.
Кирилл Павлович улыбнулся, поправил рюкзак поудобнее и сделал первый шаг в темноту, направив фонарь, подобранный у охранника, вперед. Вдруг в голове всплыла жуткая история про метростроевцев. Старик решил уточнить ее правдивость у знатока этих мест:
— А история про мертвых метростроевцев — это выдумка?
Сидр уже успел значительно отдалиться и, услышав вопрос старика — кинул через плече:
— А ты у них сам и спроси. — Мужик пропал из виду за поворотом. Теперь Кирилл Павлович вновь остался наедине с самим собой, но в этот раз его сопровождал нарастающий гул ветра.
Оставаться одному в столь жутком месте — не могло присниться и в кошмаре. Темнота жадно поглощала луч фонаря, растворяющийся во мгле. Каждый шаг давался с трудом. Хотелось как можно быстрее оставить это место и навеки его забыть. Туннель шел под небольшим углом, все ниже и ниже зарываясь в землю. Ветер приятно ласкал лицо и заставлял оставить все страхи и сомненья позади себя и уверенно шагать дальше. Тут же вспомнился Леня, который погиб по глупости старика, и все остальные покойные диггеры, с которыми Кирилл Павлович еще несколько часов назад так мило завтракал. С другой стороны Леня и так бы погиб вмести со всеми остальными, даже без усердий старика. Кирилл Павлович лишь на некоторое время отсрочил его свидание со смертью. Но вот только Леня, наверное, этого не успел понять и сейчас, на том свете, винит в своей погибели старого параноика.
Очень был странным, тот момент, что Сидр не казался потерянным или, скажем, обескураженным, да или как минимум расстроенным из-за смерти своих друзей и коллег диггеров. Видимо за все эти годы он привык к потери друзей и принимал это как должное. Да и правильно делал. Нельзя относиться к смерти, как к чему-то заоблачному и далекому, она ведь ждет каждого. Каждый это понимает и все равно до последнего надеется, что она его еще долго не достигнет. Хотя возможно у диггеров все было иначе. Вероятно каждый из них понимал, что он может не вернуться с очередной вылазки, но не каждый из них ожидал умереть на глазах своей семьи, которая осталась почти, что у каждого из них. Конечно, в идеале, все надеялись умереть от старости, но люди подземелья могли об этом лишь мечтать, по крайне мере те, что жили на станциях, а не в теплых и защищенных от внешнего мира помещениях Гидры. А ведь каждый сам решает, как жить и кем быть в этой жизни и, следовательно, должен догадываться, как он умрет, в зависимости от профессии. Все те же диггеры умирали от рук кровожадных обитателей Гидры, люди на фермах — фермеры — могли умереть от какой-нибудь заразы или вируса, который породило новое столетие, обитающим в земле. Дозорные — они же охранники — чаще погибали от рук революционеров или голодных тварей, просочившихся под землю с поверхности. Повстанцы с Кубинской чаще не выбирали профессии — она сама выбирала их. Революционер — рождается революционером — это у него в крови, но были и те, которые просто хотели нормальной жизни и примыкали к повстанческому движению.
Тут в голову пришла мысль, от которой Кирилл Павлович резко сбавил темп и ахнул. Он так и не спросил у Вовы от куда смотрители узнали его имя отчество и фамилию с датой рождения. Старый дурак! Мысленно обозвал себя старик. А ведь это было и впрямь важно, да и по крайне мере интересно. Но сейчас нужно было думать не об этом.
Нужно было стремиться к поставленной цели — к Кубинской. На старика надеялись и доверили ответственную миссию, тем более стразу две. Донести до повстанцев засекреченные документы и рассказать про просьбу Аркадия. Какую из этих задач ставить перед собой на первый план, Кирилл Павлович не мог выбирать. Они обе были ответственные и от каждой из них завили судьбы, а может быть даже и жизни людей. В любом случаи выбирать между ними не приходилось и это не могло не радовать.
В голове промелькнула коварная идея. А что если прочесть те самые документы, которые старик с собой нес? Нет! Он дал слово. Кирилл Павлович всегда держал свои слова, даже сейчас, когда он шел в неизведанную темноту, рискую своей жизнью. Да тем более это было последнее, о чем Денис успел попросить в своей жизни. Бедный парень. И все же как жесток нынешний мир… А был ли он лучше? Вопрос был не простой и требовал философского подхода.
От размышлений отвлек жуткий холод, который успел усилиться за последние десять минут. Кирилл Павлович обратил на это внимание, лишь, когда изо рта повалил пар. Гул ветра увеличивался и больно обдавал лицо потоком ледяного воздуха. Старика начало знобить. Неуч-то заболел? Да вроде не похоже. Луч фонаря медленно стал тухнуть, и темнота все больше и больше овладевала стариком. Казалось вот-вот, и она сожрет Кирилла Павловича, не оставив от него и следа. Место это было и впрямь жутковатое.
Гул плавно перерастал в странные звуки, усиливая поток ветра вдвое. Глаза заслезились, и щеки больно начали жечь. Казалось, будто что-то препятствовало дальнейшему продвижению и всячески старалось, чтобы старик навсегда остался тут, насытив бездонное нутро туннеля. Необузданная сила с каждой секундой становилась все сильнее и сильнее и не прекращала давить на старика. Очертания туннеля становились все мутнее и неразборчивее. Кирилл Павлович был готов в любую секунду сдаться и упасть без сил на рельсы. Реальность переставала казаться настоящей и больше походить на дурной сон, смотреть который до конца не хотелось.
Случилось, то, что было весьма предсказуемо: мощный порыв ветра ударил всей своей мощью и подкосил старика с ног. Он упал и распростерся между двумя шпалами. Ветер затих, но только не в голове жертвы туннеля. Странные голоса, и не прекращающий вой ветер, гуляли в глубинах сознания старика, забираясь и вскрывая самые затаенные воспоминания, заставляя их предстать перед лицом жертвы. Жуткие кадры из жизни то появлялись, то исчезали перед глазами, постепенно сводя беднягу с ума. Смерть, боль, отчаяние, предательство, лож, и снова боль. Необузданный водоворот воспоминаний всю глубже и глубже проникал в голову, терзая старика жуткой болью. Но сдаваться Кирилл Павлович по-прежнему не намеривался. Преодолев физическую боль и взяв тело обратно под свой контроль, он раскрыл глаза, схватился за шпалу и подтянулся к ней, затем к следующей. Голоса усилились, понимая, что жертва выходит из-под контроля. Есть такое выражение — нет такого слова «не могу», однако силы действительно покинули старика, и при чем уже слишком давно. Реальность по-прежнему перемешивалась с воспаленной памятью, и порой казалось, что вместо очередной шпалы, перед носом лежит оторванная взрывом рука. Видимо тут сыграли свою роль годы, проведенные Кириллом Павловичем в Афгани. Там он повидал вещи и пострашнее оторванных рук, и все они, сейчас бурлили в голове. Затем вдруг показалось, как кто-то схватил старика за шиворот и поволок, стукая носом о шпалы. Разобрать правда это или очередной плот воображения, Кириллу Павловичу не удалось — он потерял сознание от бессилия.
— А теперь колись, засранец, откуда прибыл? Я тебя спрашиваю! Не спать! Я еще раз повторяю — откуда взялся?
Человек в форме продолжал бить старику пощечины и светить яркой лампой в лицо. Кирилла Павловича клонило в сон от усталости и он, конечно же, хотел ответить, что пришел с Маршала Покрышкина, но сил на это реально не хватало. Вместо слов, изо рта доносилось лишь какое-то мычание, разобрать которые не смог бы даже Сява.
— Не спать! Зачем пришел?! Когда?! С кем?! Не спать, ублюдок! Отвечать на мои вопросы!
Яркая лампа «выжигала» глаза, даже в закрытом положении. Отвернуть от нее никак не получалось. Мужчина не переставая продолжал колотить старика по щекам и в итоге, ударил кулаком в нос, от чего
