более что после залпа дивизиона Шелудько их стало еще больше. Через минуты мы поняли это, да и осколки уже падали на землю. Доложил на КП полка, оттуда выше. Но там сочли, что все же противник, прикрываясь помехами, продолжал полет. Словом, окончательный доклад об уничтожении U-2 последовал только тогда, когда был задержан Пауэрс, примерно через полчаса'.
Более 30 минут после уничтожения американского самолета-разведчика на КП полка, а также на КП армии ПВО считали, что он продолжает полет. Специалистов радиотехнического батальона (его возглавлял подполковник Иван Репин), который выдавал для командных пунктов радиопозывную обстановку, также смутили пассивные помехи. А потому перед летчиками-истребите- лями Борисом Айвазяном и Сергеем Сафроновым, вышедшими в новый район, задача стояла прежняя – при обнаружении атаковать противника. 'На очередном вираже, – поясняет Айвазян, – я передал Сергею команду оттянуться назад, мол, если в 2-3 минуты не обнаружим вражеский самолет, будем садиться, причем с прямой, то есть без традиционного круга над аэродромом.' Сафронов не отозвался, связь с ведомым оборвалась. Айвазян увидел в чистом небе необычное облачко, резко спикировал. Это ему спасло жизнь, он смог уйти от настигавшей его ракеты.
В беседе с Борисом Айвазяном поинтересовался: 'Опыт помог?'
'В какой-то мере, но больше – случайность, – ответил он. – Необычное облачко вселило в меня тревогу, однако не предположение о том, что взорвался самолет Сергея. Не было для этого причин. От чего он может взорваться? А резко спикировал потому, что привычка сказалась. Во время учебных полетов я месяцев шесть выполнял роль цели, меня перехватывали товарищи по полку. Чаще просили подольше подержаться на высоте. Садиться порой приходилось почти с пустыми баками, все время увеличивая угол падения, почти падая. В тот раз я так и решил приземлиться, применив наработанный прием. 'Захватить', видимо, ракетчикам было трудно, резкое пикирование – есть резкое пикирование, своего рода противоракетный маневр…'
В зенитном ракетном дивизионе, которым командовал майор А.Шугаев, восприняли появившуюся отметку от истребителей за вражескую цель, которая снизилась до 11 тысяч метров. Доложили на КП, оттуда пришло распоряжение генерал-майора Ивана Соло- довникова на открытие огня по… МиГам. Об уничтожении У-2 майор Воронов доложит чуть позже.
Еще раз слово предоставляем Игорю Ментюкову:
'На аэродроме после посадки, прямо у самолета, меня встречало несколько полковников и двое в штатском. 'Садитесь, – говорят, – поедете с нами на КП.' Но тут кто-то из встречающих увидел, что в нескольких километрах с неба падает что- то блестящее. Спрашивают меня, что это может быть. Я вопросом на вопрос: 'МиГи давно взлетели?' Гул их был слышен, и я предположил, что МиГи сбросили баки. Однако позже выяснилось, что падали осколки самолета-шпиона Локхид U-2.
Приезжаем на КП, мне подают телефонную трубку, на проводе заместитель командующего авиацией Войск ПВО генерал Семенов. Говорит: 'Савицкий надеялся на вас, Ментюков.' Ответил ему, как наводили, дескать, так и действовал. Не договорил, как на экранах локатора опять появилась цель. Меня спрашивают: 'Готов еще раз взлететь?' 'Какой может быть разговор,' – отвечаю…'
К тому времени U-2 был уничтожен. Но об этом на КП армии ПВО не знали, Воронов, повторюсь, промедлил с докладом примерно 30 минут. В дивизионе, которым командовал майор А.Шугаев, за цель приняли вылетевших на перехват U-2, пару самолетов МиГ-19, пилотировавшихся капитаном Борисом Айвазяном и старшим лейтенантом Сергеем Сафроновым. И открыли огонь. Одной из ракет самолет Сергея Сафронова был сбит, летчик погиб. Борис Айвазян сманеврировал, и ракета прошла мимо.
Всего в ходе пресечения полета самолета-шпиона было выпущено 14 зенитных ракет.
'Только сел в самолет, – говорит Игорь Ментюков, – как слышу, что Борис Айвазян просит отозваться своего напарника, Сергея Сафронова. Но тот молчал. После взлета и мне поручили войти в связь с Сафроновым. Я начал звать его, но… На КП армии вскоре поняли, что случилось (майор Воронов доложил: цель уничтожена, спускается парашютист, о поражении цели на командный пункт сообщили и из дивизиона майора Шугаева), и больше никаких указаний не давали. Я еще несколько минут шел по курсу. Вскоре я получил команду на посадку, тем более что взлетел без подвесных баков'.
Сергей Сафронов погиб на виду у многих уральцев – жителей Верхнего Уфалея, спешивших на первомайскую демонстрацию. Самолет Сергея упал в десяти километрах от аэродрома, неподалеку на парашюте опустился и он сам – мертвый, с огромной раной на боку. Возможно, катапульта сработала от детонации, а может пилот сам сумел в последние мгновения привести ее в действие – установить это многочисленные комиссии не смогли. Сергею Сафронову в день гибели не исполнилось и тридцати, он ровесник Френсиса Пауэрса.
А из столицы в Свердловск в 12.00 вылетел самолет Ту-104. Это был первый самолет, вылетевший из Внуково после запрета на полеты самолетов гражданской авиации, введенного примерно в 8 часов утра. Из Москвы была наряжена солидная комиссия – в нее вошли сотрудники аппарата ЦК КПСС, военной контрразведки КГБ, офицеры и генералы Генерального штаба Вооруженных Сил и Главного штаба Войск ПВО страны.
Перед комиссией стояла задача – анализ действий боевых расчетов армии ПВО, сбор и доставка в Москву всех останков U-2. Свердловск на несколько дней стал горячей точкой. Обратимся еще раз к воспоминаниям Игоря Ментюкова, атаковавшего американский разведчик на Су-9:
'Вскоре после того, как стало ясно, что самолет-нарушитель сбит, на аэродром с командного пункта приехал командующий авиацией армии ПВО генерал-майор Вовк. Он меня знал, служили вместе в учебном центре в Саваслейке, потому сказал: 'Слава Богу, Ментюков, что все обошлось'. Он имел ввиду, что Пауэрса сбили. Если нарушитель ушел бы, скандал разгорелся бы крупный. Вовк сказал, чтобы я был по-прежнему наготове, всякое еще может быть. Однако обстановка стала разряжаться. В 3 часа над аэродромом показался вертолет. Привезли американского пилота для дальнейшей его отправки на самолете в Москву. Нас к вертолету сначала не допускали, а потом, узнав, что мы летчики, его атаковавшие, махнули рукой: мол, смотрите. Особого впечатления Пауэрс на меня не произвел. На руках мы ему показали, это, мол, мы тебя атаковали. Разрешили нам взять немного дюральки от сбитого самолета. У меня кусок металла долго хранился.
2 мая по телефону со мной разговаривал (для этого я прибыл на КП армии ПВО) 'Дракон' – генерал Савицкий. Он поросил доложить об атаке на нарушителя, а потом сказал: 'Если бы не вы, Ментюков, он бы ушел.' Командующий считал, что из- за моей атаки U-2 начал совершать маневр и вошел в зону огня. Хотя он мог начать маневр, к примеру, для новых фотосъемок.
3 мая мы были в Барановичах, а 4- го меня вызвали в Минск. Туда, в штаб армии ПВО, прибыла комиссия из Москвы, возглавляемая генерал- полковником Пономаревым. Ее интересовало, почему бортовая РЛС оказалась забита помехами. Не знаю, к какому выводу они пришли. А предположения такие. На Су-9 имелась система электронной защиты задней полусферы, она давала помехи на прицел самолету противника. Видно, от нее 'пострадал' и прицел моего самолета. '
Еще больше нервы потрепали летчику капитану Борису Айвазяну. Если у Ментюкова интересовались, почему со сбоями сработал локатор, то у Айвазяна – почему погиб ведомый.
'Когда случилось несчастье, много ходило разнотолков по поводу, якобы, не работавших на наших самолетах ответчиков 'свой-чужой', – вспоминает Борис Айвазян. – Однако, скорее всего, не доработали на земле. Ответчик 'свой' на машине Сафронова был включен и работал. Я сам включил ответчик на его самолете. Просто на летчиков начальству сваливать было легче, мол, сами виноваты. Сразу после полета ко мне подошел незнакомый подполковник и дал дельный совет: по свежим
