налицо. Пусть эта виноватость чем-то похожа на сметанинскую: Сметанин, вступая в партию, чувствовал себя виноватым в том, что его отец был псаломщиком. Но Сметанин, как и все, не мог выбирать родителей. Другое дело - выбор мужа или жены...
Дарье наконец надоело разговаривать самой с собой, и она решила поговорить с Катей. Та и другая в это время, коротая часы, просовывали в бутылки - на маринад - первые мелкие рыжики, 'гривеннички', и слушали, как надоедливо жужжат под новым сосновым потолком несносные мухи, затеявшие какую-то веселую и шумную игру.
- Когда только унесет его из Бахрушей? - начала Дарья.
Катя, досадуя на вынужденную разлуку с Андреем, впервые сказала бабушке то, что думала о ней и Трофиме:
- Бабушка, когда бы он ни уехал в Америку, он никогда не оставит тебя в покое, если ты будешь избегать встречи с ним.
- А зачем нужна встреча? Для пересудов?
- Нет, бабушка. Для того, чтобы их прекратить. Для того, чтобы все - и он, и ты в том числе - знали, что нам нечего и не от кого прятать... А прятать на самом деле нечего. Андрюша правильно говорит: отношения нельзя выяснить, если их не выясняешь.
- Нет у нас с ним никаких больше отношений.
- Нет, бабушка, есть. Вражда. Обида. Ненависть. Даже твой отъезд - это тоже отношения.
- Учишь бабку?
- Что ты! Отвечаю. Ты ведь давно хотела знать, как я думаю об этом. Ну, правда же давно?
Дарья привлекла к себе Катю, прижала ее голову к своей груди и сказала:
- Да... Давно. Ты судишь хорошо. Только бывают такие отношения, которые выяснять и не надо. Потому что начнешь выяснять, а из этого получатся новые отношения... Ведь я же все-таки, Катя, любила его. Представь себя на моем месте, а на его - Андрея.
- Это нельзя представить, бабушка. Но если б... Даже сейчас, когда я с ним еще даже не целовалась, и он всего только позабыл бы приехать в назначенный день, я бы не промолчала. Молчание, бабушка, - это старый женский и даже, я скажу, бабий пережиток.
- Ну, вот и выяснили отношения внучка с бабушкой. Выяснили и пообещали друг дружке никогда больше о нем не говорить.
Разговор на этом оборвался, и снова стало слышно, как утомительно жужжат летающие под самым потолком мухи.
Разговор кончился и как будто ничего не изменил в намерениях Дарьи Степановны. Но это ей лишь показалось. Недаром же она сказала:
- Не к добру мухи что-то разжужжались.
- Да, бабушка, они, как и самовар, когда он воет, нехорошая примета. Катя еле заметно улыбнулась.
- Я не про примету, Катька, а про самочувствие. Да тьфу вам! крикнула на мух Дарья Степановна и принялась выгонять их посудным полотенцем.
А мухи не улетали.
XXXV
Воскресное утро начиналось позднее и тише. Люди еще спали. Петухи и те, казалось, пели с опозданием. В поле не было ни души, только на Большой Чище стрекотал трактор без седока: видимо, одержимым парням не спалось в это утро, а может быть, они, прикорнув под кустом, и не ночевали дома.
Трофим пробирался к месту своей вчерашней засады краем леса, минуя деревни. Очутившись на дальнешутёмовской дороге, он пошел не крадучись.
Выпрошенная накануне у Пелагеи Кузьминичны грибная корзина и кирзовые сапоги, взятые у Тудоева, должны были объяснить его появление в дальнем грибном лесу.
Он вышел с большим запасом времени. Счастливый механик, наверно, еще и не выезжал за Надеждой. У Трофима достанет времени, и он наберет грибов, чтобы не возвращаться с пустой корзиной.
Со вчерашнего дня перед его глазами стояла Катя. И теперь она мерещилась за каждым поворотом лесной дороги. Трофим не крестил себе лба, не говорил 'свят-свят' и не гнал от себя видение, появлявшееся с каждым разом отчетливее, хотя в лесу и становилось светлее. Наоборот, он распалял воображение, и это, кажется, ему удалось. За поворотом, неподалеку от развилки, видение запело:
Ах, Наталья, Наталья, куда ты идешь?..
Видимо, 'видению' тоже не спалось в это утро. Увидев постороннего, Катя умолкла, а тот взволнованно спросил ее:
- Дозвольте вас обеспокоить, милая внученька: как нынче у вас грибы?
- Да, кажется, пошли, - ответила Катя. - Бабушка чуть не полную корзину набрала.
- А вы, стало быть, не интересуетесь грибами? - упавшим голосом спросил он Катю.
Встречный показался Кате несчастным и больным. У него заметно тряслись руки и губы. В его глазах стоял испуг. И Катя спросила:
- Не обидел ли вас кто-нибудь в лесу?
- Пока еще нет, - ответил Трофим.
И услышал совсем рядом голос Дарьи:
- Ты с кем там, Катерина?
Не дожидаясь ответа Кати, Трофим стал на колени, потом пал ниц и сказал:
- Я не видел твоего лица, Даруня. Я по голосу узнал тебя... Если ты не хочешь видеть меня, я не подымусь, пока ты не уйдешь... - гундосил он, как дьячок, читающий псалтырь. Его плечи вздрагивали.
Дарья Степановна метнулась в сторону, но Катя окликнула ее:
- Бабушка, ну куда же ты?..
За этими словами Дарья услышала: 'Ну зачем же уходить, коли так случилось? От этого не нужно уходить'.
Дарья Степановна вернулась.
- Подымись! - сказала она Трофиму. - Зачем только тебя занесло в этот лес?
Трофим поднялся и, боясь взглянуть на Дарью, поклонился ей в пояс.
- Теперь кланяйся не кланяйся, времечко вспять не поворотишь... Да не трясись ты, не трясись, как осиновый лист... Старовата хоть я стала, да пока еще не ведьма... Шкуру снимать с тебя не буду.
Их глаза встретились. Трофим надеялся увидеть Дарью куда старше. Гладко зачесанные на прямой пробор волосы с седыми прядями по бокам не старили, а украшали худое, но еще не тронутое морщинами лицо. Глаза по-прежнему были сини и прекрасны. Годы не затуманили и не убавили в них их цвета.
- А ты, парень, сильно сдал. Видать, ретивое-то отстучало свое... Ишь как потеешь... Сядь... Не ровен час, хватит тебя нелегкая, отвечай тогда перед Америкой.
- Да кому я там нужен, Дарья Степановна.
- Ладно, ладно, потом врать будешь. Отсидись. Как-никак не каждый день такие встречи бывают.
Трофим сел на поваленное дерево. Ему в самом деле было нехорошо.
Катя боязливо смотрела на бабушку. У Дарьи Степановны подергивалось веко. И чтобы как-то облегчить ей тягостную встречу, Катя сказала:
- И ничего особенного не произошло. Так вы могли встретиться и в Америке. Ведь посылали же тебя туда, бабушка, и, если бы не твое воспаление легких, ты бы поехала с дедушкой Петром.
- Это верно, Катя. К тому же муху не выгонишь, если она еще не хочет улетать... Может быть, и к лучшему это все... Никак мать с Андреем едет?
Катя прислушалась и побежала по дороге.
