Пришлось нерадивого хозяина разыскать с помощью автоинспекции и вызвать к себе повесткой.
Немного ранее назначенного в повестке срока в дверь тихонько постучали. Я поднял голову. После второго стука в дверь вошла сухонькая, аккуратная старушка. Посмотрев на меня, она минуту помолчала, а потом, не называя своей фамилии и не ожидая приглашения, опустилась на стул. Отдышавшись, старушка заговорила. Она является соседкой гражданина Ворупаева и видела (разумеется, совершенно случайно) повестку с вызовом его к следователю. Поэтому она считает, что следователь поступил правильно. Только нужно было это сделать еще раньше. Ведь — только подумать! — все соседи знают, что «Волга» принадлежит не Ворупаеву, а какому-то жулику. Знают и молчат. Не хотят связываться. А ведь известно, что у Ворупаева никогда и денег таких не было, чтобы приобрести машину. Это только по документам она записана на него.
Я внимательно выслушал словоохотливую старушку и подробно записал ее показания.
После этого сообщения все становилось на свои места. Ворупаев, естественно, не мог знать о пропаже «Волги», а истинному владельцу не было смысла заявлять в милицию. Коль скоро он зарегистрировал свою машину на подставное лицо, он не хотел, чтобы в милиции знали об этом.
Явившись по повестке, Ворупаев не имел представления, по какому вопросу его вызвали. Когда его спросили, где находится автомашина, он ответил, что дал ее на время своему знакомому. Адрес знакомого он забыл, но уверен, что с машиной все в порядке, хотя в настоящее время и не знает, где она находится.
Объяснение было явно смехотворным. Человек отдал почти неизвестному свою машину и, несмотря на это, совершенно не интересуется ее судьбой. Как ни изворачивался Ворупаев, сколько ни вытирал он грязным платком обильно выступавший на висках пот, ему пришлось назвать фамилию своего товарища и вспомнить его адрес.
Истинным хозяином машины оказался скромный товаровед с оптовой базы. Откуда у него появились такие деньги, он объяснял очень туманно. Однако это не касалось дела об угоне автомобилей, а скорее вызывало необходимость завести дело о хищении товаров с оптовой базы.
Меня заинтересовали два момента. Во-первых, из «Волги» преступники похитили пиджак, шляпу и тридцать рублей денег. Во-вторых, проживал товаровед... по улице Дмитриевской, 41. Интерес к этой улице возрос после того, как однажды вечером ко мне зашел водитель из «Интуриста» и рассказал, что по почте ему прислали водительские права.
Осмотреть конверт и убедиться, что письмо отправлено из 18-го отделения связи, находившегося на Дмитриевской, большого труда и умения не требовало. Сомнений не было: искать нужно на Дмитриевской и прилегающих улицах.
На следующий день я доложил начальнику райотдела свой план. Его утвердили. Теперь в заданном районе каждую ночь патрулировали дружинники вместе с работниками милиции.
Было два часа ночи. Старшина Харченко и студент университета Василий Сидорко не спеша шли по улице Павловской. Они внимательно осматривали каждый подъезд, вслушивались в каждый шорох. В каждом встречном Сидорко старался разглядеть черты преступника, о котором говорили на инструктаже. Ему казалось, что именно он должен задержать парня в серой куртке.
Старшина не мешал ему. Много лет прошло с того дня, когда он, тогда еще только окончивший службу молодой сержант, получил первое самостоятельное задание. Ему тогда тоже в каждом звуке чудились шаги человека, а в каждом ночном прохожем он усматривал подозрительную личность. И только с годами пришли опыт и выдержка. Он научился узнавать преступников по неуверенной походке, по тревожно брошенному взгляду или чрезмерной наглости.
Поэтому Харченко понимал паренька. А тот так внимательно, напряженно всматривался, что не сразу. заметил, как их обогнала «Волга». Проехав метров пятьсот, она остановилась. Из машины вышел мужчина с чемоданом и скрылся в парадном многоэтажного дома. Патрулю это показалось подозрительным. Но когда они подбежали к дому, «Волга», ехидно подмигнув красными огоньками стоп-сигнала, укатила. Старшина успел запомнить номер машины — ЯЯ 22-23. Потом он вместе с дружинником зашел в парадное и обследовал все лестничные площадки, вплоть до последнего этажа. В пустом парадном гулко раздавались их шаги. Никого не было. За дверями квартир, как и положено ночью, мирно спали жильцы. Постояв в раздумье на площадке третьего этажа, Харченко решил: «В конце концов это мог быть командировочный, приехавший ночным поездом. Он, наверное, давно уже разделся и улегся в свою кровать спать, а мы все ищем его. Уж не от парня ли мне передалась подозрительность?»
Но на следующий день выяснилось, что подозрения были не напрасны. В райотдел поступило заявление, что в ночь их дежурства была угнана «Волга» ЯЯ 22-23. В автомашине лежал чемодан с бельем, полученным из прачечной. Хозяин в заявлении подробно перечислял все вещи: три простыни, три пододеяльника (новых), четыре наволочки, пять рубах, шесть пар белья, четыре полотенца. Он даже приложил к заявлению квитанцию из прачечной. К вечеру машину обнаружили. Но чемодана в ней не было.
Итак, адрес одного из преступников был известен. Он проживал на Павловской, в доме 12, во втором подъезде. Если не проживал, то, во всяком случае, у него там имелись знакомые. Но в подъезде было 25 квартир. В какой же из них искать преступника?
На оперативном совещании решили, что проверкой квартир будет заниматься Лыгачев.
Через три дня Лыгачев зашел ко мне и заявил, что из лиц, проживающих во втором подъезде по улице Павловской, 12, в краже автомобиля участия никто не принимал.
Я растерялся. Лыгачев не любил высказывать мнения наперед, не обдумав. На совещаниях он больше отмалчивался, но если уж говорил, то всегда коротко, по сути и очень толково. Если Лыгачев утверждал, что преступник в двенадцатом номере не проживает, значит, у него были серьезные основания. Лыгачев спокойно смотрел на меня. Я не выдержал, вскочил со стула и стал расхаживать по кабинету, то и дело ударяясь об угол стола или ручку сейфа. Мне хотелось, чтобы прав был старшина, это давало возможность раскрыть преступление. Ведь Харченко и Сидорко видели, как человек с чемоданом вошел именно в этот дом. Трудно допустить, чтобы оба ошиблись.
Лыгачев продолжал стоять на своем. Он проверил все личные дела, побывал на работе у каждого из мужчин, проживающих во втором подъезде, беседовал с десятками людей. В результате у него сложилось мнение: ни один из тех, кого он проверял, не способен на преступление. Это честные люди, и подозревать их нет никаких оснований.
Я чувствовал, что возможность раскрыть преступление упущена. Мне не хотелось в это верить. Я снова обратился к Лыгачеву:
— Давайте еще раз, Николай Васильевич, посмотрим списки жильцов по квартирам.
— Посмотреть можно, — согласился Лыгачев. — Только это ничего не даст. Я уже их третий день смотрю.
Когда очередь подошла к шестой квартире, он доложил:
— Чернова Раиса Фроловна, кассирша гастронома. Живет одна. К краже никакого отношения не имеет. — И вдруг спохватился: — Подожди, Аркадий Владимирович, как же это я маху дал! Ведь мужчина с чемоданом мог зайти в квартиру Черновой. Понимаешь? — И, смутившись окончательно, добавил: — Ты только ребятам ничего не говори, смеяться будут. А результаты завтра утром я доложу.
«Никогда не предполагал, что Лыгачев может дать такой ляп, — оставшись один, подумал я. — Впрочем, чему удивляться? Самый опытный, знающий человек иногда делает промахи, непростительные и для новичка. Хотя следователям, как хирургам, ошибаться не положено».
Утром Николай рассказал, что после дополнительной проверки появились интересные детали. К Черновой часто заходит молодой человек. Правда, в лицо его никто не видел, так как приходит он обычно поздно вечером и старается на глаза соседям не попадаться. Когда уходит — неизвестно.
За квартирой Черновой решили установить наблюдение. Взяли под контроль и магазин, в котором она работала: молодой человек мог прийти к ней и на работу.
Пока оперативные работники ожидали появления поклонника Черновой, произошло еще одно событие, которое ускорило развязку.
Водитель такси Халымов выехал на линию из гаража с опозданием. К одиннадцати часам он успел отвезти только одного пассажира и теперь возвращался на стоянку. Его остановил невысокий плотный мужчина в мятом костюме.
— Отвези, друг, в Святошино, не пожалеешь, — дыхнул он на водителя водочным перегаром.
