– Билли, сядь!
Она не двинулась.
Митч открыл глаза, затуманенный взгляд постепенно прояснился, и Билли поняла, что он узнал ее.
– М-мне оч-чень жаль, Билли, – проговорил он захлебывающимся голосом, словно из-под воды. – Я-я собирался рассказать тебе. – И он сделал вдох, пытаясь набрать воздуха для голоса.
Блэйк тем временем открыла коробку, вынула несколько небольших электронных устройств и прикрепила их на плечи и грудь Митча, еще по одному на шею и на затылок; затем вывела из пластикового мешка с прозрачной жидкостью трубку, подсоединив ее к устройству на Шее, – было видно, как жидкость потекла по трубке. Наконец, она вынула небольшой контейнер и голубоватой пеной опрыскала из него весь низ изуродованного торса, – пена, пузырясь, быстро осела и затвердела, превратившись в толстую ярко- зеленую корку, закрывшую все торчавшие из тела органы...
– Он умирает? – спросила Билли.
– Не знаю: системные клапаны перекрыли все оборванные циркуляторы, программы самовосстановления запущены. Повреждений много, но мы так рассчитаны, что должны выдерживать многое, – ответила Блэйк.
– ...твою мать, садись в кресло! – заревел Уилкс. – Мы поднимаемся! Быстро!
Билли направилась к креслу, продолжая наблюдать за работой Блэйк, а та, крепко держась одной рукой за стойку, другой обхватила грудь Митча.
– Я закрепилась и удержу его. Стартуйте! Уилкс подал команду закрыть люк и запустил программу взлета. Взвыли турбины.
– Подготовка к взлету. Внимание... Мощный удар потряс челнок, вибрация прошла по всему аппарату.
– Вот дерьмо, – проговорил спасенный член команды.
Еще удары. Три. Пять. Десять.
– Нас захватили! – завопил спасенный.
– Плевать я на них хотел, – отреагировал Уилкс. – Мы взлетаем.
Он нажал кнопку.
Никакой реакции.
– Что за черт? – начал спасенный.
– Видно, одна из тварей забралась в трубу, направляющую поток воздуха от турбины. Компьютер отказывается включать тягу. Придется перейти на ручное...
Раздался звук разрываемого металла.
– Это они продираются через оболочку корпуса, – прошептала Билли.
– Но ведь это невозможно! – воскликнул спасенный.
Вновь застонал металл, разрываемый еще более твердым материалом.
Уилкс начал нажимать кнопки управления – челнок затрясся, но все-таки оторвался от грунта, дергаясь из стороны в сторону, и медленно поднялся метров на двести. Билли видела это на экранах переднего обзора.
– Все в порядке! – торжествующе закричал спасенный.
– Мы слишком тяжелы, придется как-то стряхнуть этих сволочей... – проговорил в ответ Уилкс.
Корабль накренился и начал снижаться, валясь на борт, как будто большой вес переместился на одну сторону. Уилкс неистово работал у панели управления – руки так и носились над кнопками, едва успевая нажимать на них. Челнок выровнялся, но продолжал снижаться.
– Левый пропеллер. Он остановлен – что-то забралось внутрь кожуха, а принудительно включить его нельзя, – пояснил Уилкс.
– Но кожух-то бронирован, – заметил спасенный.
– Да, входное отверстие защищено решеткой из прутьев толщиной в палец, – согласился Уилкс, – но кто-то через нее все же пробрался. А компьютер понимает опасность – лопасти работают при сверхнизких температурах, они очень хрупкие, и если при работе наткнутся на что-нибудь тяжелее нескольких граммов, то разлетятся и разорвут нас на куски. Компенсировать остановку этого пропеллера другими так, чтобы выйти на орбиту, я не могу. Придется сесть и очистить кожух.
– Вы имеете в виду выйти наружу?!
Уилкс внимательно посмотрел на спасенного:
В случае, если вы не предложите что-нибудь лучше.
О Боже! Удары по корпусу продолжались, чувствовалось, что в металле образуются вмятины или он вообще пробивается насквозь.
Билли смотрела на Митча, и он отвечал ей чистым взглядом. Она не знала, что сказать ему. Она лежала нагой с этим человеком – нет, не с человеком, с андроидом, – делилась с ним своим теплом, рассказывала о своих секретах. А он реагировал как мужчина, но скрыл от нее самую главную правду. И теперь, глядя на него, лежащего и, возможно, умирающего, она чувствовала себя оскорбленной и больной, и ей казалось, что очень скоро наступит момент, после которого она его больше никогда не увидит. И все же... Все же и другое чувство будоражило ее сознание, где-то глубоко и неясно, на пороге ощутимости. Это было нечто живое и теплое, отвергнуть которое она не могла, несмотря на все последующие события.
