Псина перекинула передние лапы через его колени, а задними попыталась оттолкнуться от пола.
— О Господи, — пробормотал несчастным голосом Гордон, когда собака, издав приглушенное рычание, потянулась носом к его горлу.
— Ну не прелесть? — умилилась Маргарет. — Она хочет сесть к тебе на колени, как Доктор Генри. Но она слишком большая.
— Маргарет, — тихим придушенным голосом проговорил Китайчик, — эта тварь намерена перегрызть мне глотку.
Пасть собаки была закрыта, но два жутких клыка поблескивали из-под полуопущенной черной губы.
— Чего это она? — нервозно спросил Кеплер Иммельмана. Тот рассудительно прищурился:
— Маргарет права. Она пытается приласкаться и помурлыкать.
Глава 17
Поджидая, пока телефон прозвонит в четвертый раз, Портерфилд представлял себе, как при первых звуках Элис откладывает книгу и идет из гостиной на кухню.
— Алло? — Сдержанное равнодушие делало ее голос абсолютно чужим, зато когда она узнавала, кто говорит, звук ее речи становился таким милым и ласковым…
— Здравствуй, родная.
— Бен, я как раз гадала, принять ванну или подождать немного. Я могла бы пропустить твой звонок.
— Скоро я приеду. У тебя все в порядке?
— Конечно. Ты скучаешь?
— Я всегда по тебе скучаю. Вернусь через несколько дней.
В ее голосе улавливалось что-то неординарное. Уже тридцать лет, как он звонил Элис из разных мест, порой за тысячи миль от тех городов, где якобы находился, и давно научился различать все оттенки ее интонаций. Сейчас она явно что-то утаивала.
— Ну, что ты поделываешь?
По еле слышному вздоху он почувствовал, что она решилась сказать:
— Вчера обедала у Комптонов, Полины и Чарльза.
— О, мы с ними не виделись года четыре. Почему вдруг решили возобновить знакомство?
Чарльз Комптон ушел в отставку вследствие чистки 1977 года и стал страховым агентом. Когда-то супруги Полина и Чарльз входили в небольшое число знакомых Портерфилдов. Только общаясь с парами, связанными с Компанией, можно было не испытывать неловкости по поводу того, что о делах говорить запрещено, и не соблюдать невероятную осторожность насчет дат и городов, всплывавших в светских беседах. Все четверо расслаблялись, болтая об обыденной жизни: детях, книжных новинках, лучших фильмах недели.
— Я толком не поняла, — подумав, сказала Элис. — Просто Полина позвонила вчера вечером и сообщила, что весь день они пытались найти нас через офис фонда. Видимо, я была утешительным призом.
— Ты хорошо провела время?
— Они были очень милы, Полина отлично готовит.
— Похоже, пришлось поскучать? Так в чем же дело?
— Он очень изменился. Нет, мы, конечно, все изменились, не мне с моей сединой об этом говорить… Ты, знаешь, Бен, он был пьян.
— Что ж, работая в сфере бизнеса, человек постоянно испытывает стресс и вынужден расслабляться. Так о чем вы говорили?
— Так, ни о чем. В основном Чарльз пил и спрашивал о тебе, но когда я уходила, сказал одну странную вещь. Точнее, ничего странного, а просто сказал странным тоном: «Передай Бену, чтобы не покидал старых друзей».
— Ну что ж, позвоню ему, когда вернусь. Может, даже выпью с ним, если он так проводит свободное время.
— Придется. Ну, ладно. Старых жен тоже не покидай, слышишь?
— Никогда. Ладно, я закругляюсь, а ты прими ванну и ложись. Позвоню завтра.
— Доброй ночи, Бен.
— Спи спокойно, детка.
Усевшись на край постели, Портерфилд вглядывался в заоконное ночное пространство, в простиравшийся на многие мили город, который светился в центре яркими неоновыми лампами, редевшими по мере приближения к окраинам. Он уже давно отдалился от Чарльза Комптона. Иногда доходили известия об отставных агентах — многим из них было чего бояться. Он представил на минуту, что кто-то вышел на досье Комптона, но тут же прогнал эту мысль. И бумаги Донахью ни при чем. Нет, Комптон ему не нужен.
Китайчик Гордон прогуливался по огромному газону, чувствуя под ногами эластичный слой влажной травы и наслаждаясь вечерним благоуханием свежего теплого воздуха.
— Как площадка для гольфа, — сказал он. — Официальный федеральный клуб на бульваре Уилшир.
— Ты уверен, что это удачная мысль? — осторожно спросил Кеплер.
— Отличная! Слушай, ты не замечал, что делают садовники, когда засоряются опрыскиватели?.. Как прекрасно: целебная трава, красоты заката, свежесть ветра… Учись получать удовольствие, выращивая нечто живое. — Он глубоко вздохнул и сквозь зубы выпустил воздух. — Расслабься, не держи тяпку так, будто собираешься треснуть кого-то.
Кеплер уставился в сиреневое небо, окружавшее массивную постройку. Меж тем Китайчик пытался отрегулировать засорившийся опрыскиватель. После нескольких пробных струй затея удалась. Кеплер услышал радостный смех, а затем зазвучало попурри из маршей под аккомпанемент шипения опрыскивателя, который Гордон держал в левой руке как волынку.
Кряхтя, Кеплер срезал очередной клок дерна садовой лопаткой, затем, копнув на пару дюймов вглубь, зарыл бутылку. Поднимая голову, он всякий раз видел разгуливающего с опрыскивателем в руках Китайчика, который с песнями орошал газон серебристой жидкостью.
По бульвару катилась вечерняя лавина автомобилей, фары отражались на полированном металле капотов, магазинные витрины сияли, на неосвещенных сторонах зданий мерцали неоновые тени.
Когда марши в исполнении Китайчика зазвучали громче, Кеплер подвинулся, чтобы не попасть под затейливый фонтанчик. Гордон остановился, закрыл кран на опрыскивателе и изрек:
— Завтра взору государственных служащих предстанет прелестный образчик декоративного садоводства.
Улыбаясь, он продефилировал вдоль газона, а около автомобиля осторожно завернул опрыскиватель в одеяло и засунул в дорожный чемодан, после чего обратился к приятелю:
— Ну, чего ты замолчал?
— Ничего.
— А все-таки?
— Пытаюсь найти нужные слова. Знаешь, как бывает: видишь что-то и знаешь, что оно как-то называется, но вместо этого в голову лезут другие слова. Потом долго мучаешься, что забыл нужное слово, и не успокоишься, пока не сможешь вспомнить…
Оба уже сидели в машине. Разворачиваясь вправо от бульвара, Китайчик Гордон понимающе заметил:
— Ну да, это как будто в нос залетела крошечная мушка, ты и сморкаешься, и фыркаешь, и пальцем ковыряешь, пока не избавишься от нее. Так что за слово оказалось?
— Простофиля.
