- Кеммель! Не спишь? Слезай скорей сюда! Твои талеры прибежали!
Драгун Кеммель тут же сбежал вниз с чердака, заспанный и встрепанный, как обозная кляча. Даже вместо плаща на его плечи была накинута попона. Увидев погонщика, он сразу оживился.
- А, ты опять здесь! - закричал он, - Грязная торба! Свинячья кормушка! Чертова задница! Кто тебя изловил? Где мои деньги?
- Что ты от меня хочешь, я тебя не знаю! - застонал испанец, пятясь в угол. - Клянусь кровью Христовой...
- Ишь ты, заговорил по-христиански! - вскричал Кеммель и перешел на немецкий, словно испанец мог бы его понять. - Будь ты проклят, дьявольское отродье!
- Ты его знаешь? Это тот парень, что утром украл твои деньги? нетерпеливо спросил Эглофштейн у драгуна.
- Еще бы я его не знал! - ответил солдат. - Другого такого не найти во всей армии. Шляпа у него - как гнездо аиста, голова - как тыква, пасть как суповой черпак! Иди-ка сюда, парень, дай на тебя поглядеть!
Он схватил лучину и при ее свете оглядел испанца с головы до ног.
- Нет, господин капитан, это ведь не он... - удивленно пробормотал Кеммель, качая головой. - Ох, чтоб тебя черт оседлал, утром у тебя было четыре пальца на твоей воровской лапе, а сейчас - все пять...
- Так это - не он?! - с досадой и разочарованием пробормотал Эглофштейн. - А ну, обыщите его на всякий случай, поглядите, не при нем ли деньги!
Драгун обшарил карманы погонщика и с удивленным видом вытащил большой кожаный кошелек.
- Вот же он! Это мой кошелек! Ах ты, ворон, и ты еще станешь отпираться?
Он тщательно вытряс кошелек, но там не нашлось ничего, кроме маленькой головки чеснока.
- Деньги пропали! - злобно крикнул солдат. - Или я - гусь, которого ощипывают? Или ты за один день все спустил в свою глотку?!
Испанец молчал, беспомощно уставясь в пол.
- Так где же мои деньги? Отвечай! Ты закопал их или отдал кому-то? Есть у тебя язык - так говори!
- Бог карает меня жестокой лозой! - тихо проговорил испанец. - Такова Его воля. Чему должно быть, то и сбудется...
- Господин капитан! - вмешался сержант. - Должно быть, этот же самый вор утащил и пять дней тому назад один из чемоданов господина полковника, тот самый, где были платья и шелковые рубашки покойной госпожи...
- Довольно! Хватит! - крикнул Эглофштейн, очевидно встревожась, как бы обвиняемый не заговорил о том, что он услышал из наших разговоров. Хватит! Он уличен в краже. Сержант, возьмите шесть человек с заряженными карабинами, ведите этого во двор и кончайте с ним!
- Да быстрее, быстрее! - заторопил Гюнтер. - Я не люблю попов, которые долго служат обедню!
- Ну, мне на это дело не надо столько времени, как на мессу! усмехнулся сержант. Он обернулся к драгунам, спустившимся на шум с чердака вслед за Кеммелем, и скомандовал:
- Стройся! Взять его в кольцо! Марш!
- Сеньор! - воскликнул испанец, вырываясь из рук солдат. - Вы же христианин! И вы хотите расстрелять меня без исповеди?!
Эглофштейн наморщил лоб. Он не хотел никакой отсрочки. Дать испанцу беспрепятственно поговорить с кем-либо, особенно - со священником, казалось ему неразумным и опасным.
- Я хочу покаяться в грехах перед смертью! - крикнул испанец. - Вы веруете в Бога и Пресвятую Троицу, как и я! Чтобы моя душа могла спастись, вы обязаны позвать ко мне сеньора священника или монаха из обители Санта Энгрессия!
- Ну, что тебе нужно от попов? Сказки вот ему! - Брокендорф указал на лейтенанта Донона. - У него такая же лысая голова, и латынь льется из его рта, как вода из фонтана!
- Кончайте! Кончайте! Сержант, выводите его! - стонал в нетерпении Гюнтер.
- Нет! - испанец уцепился за стол обеими руками. - Дайте мне поговорить со священником! Всего несколько минут, не больше, чем прочесть молитву по четкам!
Но именно этого мы не могли допустить.
- Молчи, вор! - загремел Гюнтер. - Думаешь, я не знаю, какую проклятую ложь ты станешь выкладывать попу?! Выводи его, сержант!
Испанец оглядел нас, глубоко вдохнул и начал снова:
- Так послушайте меня, сеньоры! Я должен был сделать в городе одно дело. Если я буду мертв, никто уже не возьмет это на себя! Дайте мне переговорить с сеньором священником! Я не могу умереть, пока мое дело - не в его руках!
Он глядел на нас с мольбой, и пот лился по его лбу. Отчаяние вконец овладело им, он закричал плачущим голосом:
- Есть ли здесь испанский христианин, слышит ли он меня?!
- Ладно, что ты должен сделать - сделаем мы за тебя! - отозвался Эглофштейн, нетерпеливо хлопая себя хлыстом по сапогу. - Ну, говори, что это за работа, и ступай своей дорогой с ними!
- Как, вы хотите сделать это за меня? Вы? Вы сами? - поразился испанец.
- Солдат должен все уметь! - ответил Эглофштейн. - Скорее говори, что делать? Посадить весной репу? Перекрыть крышу?
И снова испанец внимательно оглядел нас - перебрал взглядом каждого, и, казалось, ему вдруг пришла в голову какая-то новая мысль.
- Вы ведь христиане, сеньоры! - сказал он вдруг спокойно. Поклянитесь при мне перед Матерью и Сыном, что вы исполните то, что обещаете мне!
- Да к дьяволу твои церемонии! - крикнул Гюнтер. - Мы - офицеры. Что мы обещали, то исполним, и этого хватит!
- Так что же ты должен сделать, что мы сделаем вместо тебя? - повторил Эглофштейн. - Надо продать осла? Получить долг и передать жене? Что за работа?
И в этот миг в ближнем монастыре зазвонили колокола к полуночной службе, возвещая час причастия. Ветер доносил до нас звонкие удары. Погонщик мулов сделал то, что привычно делают все испанцы, заслышав колокол, - он встал на колени, осенил себя крестом и благоговейно прошептал:
- Dios vienne. Бог явился...
- Ну! Так что за поручение? Посадить овощи? Заколоть свинью? Или забить бычка?
- Бог вам Сам скажет! - прошептал испанец, все еще погруженный в молитву.
- Просеять муку? Хлебов напечь? Или зерно свезти на мельницу? Ответь же!
- Бог вам Сам укажет! - с силой произнес испанец.
- Не будь идиотом! Скажи! Оставь Бога, который о тебе ничего не знает!
- Бог явился! - торжественно сказал испанец, подымаясь с колен. - Вы поклялись, и Бог вас услышал!
Его осанка внезапно изменилась совершенно. Он гордо стоял перед нами не жалкий и перепуганный крестьянин, а грозный фанатик, может быть пророк, равнодушный к смерти и полностью удовлетворенный обещанием, которое он только что вымаливал у нас... Ни следа страха, ничего - от убогого мужичка, уличенного в краже, - гордо и решительно шагнул он к солдату.
- Теперь, сеньор сержант, я твой. Делай свое дело!
Я теперь не могу понять, как случилось, что я в ту минуту не узнал, кто очутился в наших руках... Не сообразил, что это было за таинственное дело, которое возлагал на нас обреченный на смерть. Все мы были слепы и думали только об одном: что мы сейчас навсегда заставим молчать знающего нашу тайну...
По знаку капитана Эглофштейна я вышел за солдатами на двор проследить за исполнением казни. Снег лежал слоем в полфута, шаги солдат звучали глухо. Полная луна заливала двор мягким светом.
Солдаты выстроились в шеренгу и зарядили карабины. Испанец кивнул мне:
- Подержите мою собаку, господин лейтенант! - попросил он твердым голосом. - Держите крепко, пока все не кончится!
С места, где мы стояли, открывался вид на темные виноградники за городской стеной, на холмы и
