— Бегите сюда! Бегите сюда! На суд во имя Господне!
Ибо каждый должен был видеть, как совершится суд.
— Votге tгеs humble serviteur![15]
— О, члены Высшего суда, я вопрошаю вас: настал ли день и время свершить суд над этим грешником, призванным с земли?
И все три мужа в мантиях ответили хором:
— Так повелел Всемогущий Судия! Быть посему! Время настало!
Ангел с мечом взглянул в сияющую высь и воскликнул:
— Всемогущий Господь, Судия и Повелитель! Истинно ли будет свершить суд уже ныне?
И страшный голос Бога, подобный порыву бури, ответил с высоты:
— Суд собран воистину, и кто имеет обвинить, да явится и обвиняет!
В небесном воинстве послышался шепот и шелест крыльев. И вновь наступила тишина. Лишь теперь Шведский Всадник ощутил настоящий ужас.
«Что со мной? — спросил он себя. — Что ждет меня здесь?» Он растерянно ощупал свой голубой мундир и оглянулся, ища пути скрыться в толпе. Но все глаза смотрели прямо на него, и не было ему спасения. И ангел с мечом заговорил вновь:
— Тогда я обвиняю этого человека, вызванного на суд, в том, что многие годы он был вором и крал у бедных крестьян хлеб, колбасы, яйца, сало, вино и все, что только находил. И в этом, первом еще только грехе, я обвиняю его перед Высшим судом!
— И только-то? — сурово спросил святой, сидевший справа от апостола Иоанна. — На земле трудно жить, и не все могут заработать себе на хлеб, сало, яйца и вино. Не за это мы судим людей!
— Он был так беден, что у него не было ничего своего, кроме собственной тени, — добавил святой с левой стороны. И великий Иоанн, канцлер Божий, поднял свое худое и строгое лицо и произнес:
— Бедняк в лохмотьях — вот кем он был, когда вступил на путь воровства. Кто может обвинить его в этом, когда богатые неправедными путями умножают свои богатства?!
— За это пусть вдет своим путем, он невинен! — прогремел с высоты голос Бога, благостный и звучный, словно огромная арфа.
— Хвала Богу! — прошептал Шведский Всадник, вытирая со лба холодный пот.
— Слава святому имени Его! — прозвучал хор ангелов, бывших вокруг.
Но ангел с мечом не сошел со своего места. Нахмурив брови, он глянул на обвиняемого и обратился к трем судьям:
— Но это еще не все! Я обвиняю его в том, что он стал святотатцем и обворовывал церкви. Целый год он грабил и воровал из храмов и часовен серебряную утварь, и кадильницы, и блюда, и чаши причастия, и светильники, и золотые ларцы для святых реликвий. И все это он хотел использовать для своего счастья и обогащения. В этом я обвиняю грешника сего, и повторяю мое обвинение, и требую кары ему!
— Да, я делал все это, помилуй меня, Боже! — простонал Шведский Всадник, в ужасе глядя на строгий лик святого Иоанна. — Помилуй меня, Боже!
И хор вознес мольбу «Господи, помилуй!», словно бы сочувствуя атаману грабителей.
И заговорил святой, сидевший справа:
— Золото и серебро суть оружие зла на земле, и суть они страшное зло. Мы никогда не стяжали их, и это — не наше!
И левый судья повторил:
— Это — не наше! Все это суета людская. Одна молитва святой Марии, произнесенная со смирением и верой, значит для нас больше, чем горы золота, пожертвованного во храмы.
— Воистину, это не наше, — скрепил святой Иоанн и обратил светлый взор к небу. — Когда Ты, Христе Иисусе, был с нами на земле, Ты не сбирал ни золота, ни серебра.
Что же повелишь Ты нам ныне?
Со светлой высоты вновь прозвенел благосклонный голос Всемогущего:
— Пусть идет своим путем!
«О, я не ждал этого! — подумал потрясенный Шведский Всадник и стал шептать „Benidicamus Domino'[16], слыша, как та же молитва загремела вокруг из множества уст. — Я не думал, что на небесах так милостивы к бедным грешникам. А тот, с мечом, хотел судить меня по-земному, и не хотел бы я теперь быть на его месте. Почему же он не уходит? Разве дело не кончено? Что еще он хочет?»
— Дело не кончено! — грозно произнес ангел с мечом. — Ибо этот человек, который сейчас втуне бормочет хулу пополам с благодарением, имеет на своей душе еще один тяжкий грех: он зло обманул одного шведского дворянина, своего друга и товарища, в беде и предал его на муки! Гнев Божий и горе ему! Я повторяю это трижды!
И тут воцарилось молчание, и не вдруг нарушил его святой, заговорив печальным и суровым голосом:
— Да, это, воистину, тяжкий и горький грех, — сказал он. — За него полагается суровая кара!
— Как могло быть, что ты предал своего товарища в беде? — строго спросил другой святой. — Или в душе у тебя угас свет Божий?
А святой Иоанн покачал седою головой: — Сказано много, да, может быть, не все это правда? Не хочу я верить в такое страшное дело! Обвинитель! Где твои свидетели?
«Да, есть ли у тебя свидетели? — робко подумал Шведский Всадник, в сердце которого ужас мешался с надеждой. — Где ты их найдешь, свирепый ангел? Никто ведь ничего не видел».
— Свидетели готовы! Они ждут, чтобы Высший суд выслушал их, — грозно проговорил ангел. — Дайте им место, ибо их будет много.
По его знаку небесное воинство раздвинулось, освободив большое пространство. И ангел запел глубоким басом:
И тут из бездны поднялись безгласные вещи — земные свидетели. Шурша, скрипя, свистя голосом ветра, гудя голосом огня в очаге, начали они говорить, и небесные судьи внимали им и понимали их речи…
— Свидетели сказали и были услышаны. Преступление установлено! — произнес Иоанн.
— Он виновен! — подтвердил голос Бога. — И я определяю ему участь: он один понесет свой грех до конца дней своих и не умрет, пока не отдаст свою жизнь, чтобы искупить его, и никому он не сможет признаться в грехе своем, кроме ветра и земли!
Шведского Всадника била смертная дрожь. Прижав ладони к вискам, он ползал на коленях, не смея поднять глаза на судей. И небесные жители плакали круг него о его погубленной душе, и даже ангел с мечом, казалось, сжалился наконец и сказал, глядя ввысь:
— Всемогущий Судия! Тяжкую кару присудил Ты этому человеку! Не будет ли ему милости Твоей?
— Не будет ему другой участи, кроме той, что Я сказал вам! — прогремел голос Бога. — Я отдаю его тебе, чтобы своей волей и своей кровью он искупил свою вину и чтобы ты свершил ему судьбу по слову Моему!
Ангел покорно склонил голову.
— Я беру его в руки мои, — ответил он, — и сейчас же верну его на зеленый луг.
Очнувшись от своего ужасного сна, Шведский Всадник поднялся на ноги. Он потянулся, протер глаза, прошелся по лугу и отвязал своего коня.
«Если это не просто сновидение, а верная весть, — думал он, въезжая на холм, — то и тогда мне не надо бояться огненного гнева Бога. Ибо раз Он не хочет, чтобы мое прошлое открылось людям, то и я не хочу. Я буду дураком, если признаюсь людям в том, кем я был и что успел натворить. Высший суд — другое дело, там трубят такие трубы, что у смертного человека уши лопаются, там и зола с камнем могут давать
