зверского холода, в подвале существовала еще одна немаловажная проблема, там совершенно не на что было не то чтобы лечь, а даже и сесть. Совершенно голый, да еще и почему-то слегка влажный земляной пол к отдыху не располагал. Я еще раз внимательно осмотрела помещение и остановила взгляд на целой пирамиде кастрюль, которые, как матрешки, помещенные друг в друга от самой маленькой до огромной, украшали дальний угол подвала. Я прикинула и решила, что самая нижняя, скорее напоминающая котел, а не емкость для варки супа, если ее перевернуть, вполне сойдет за маленький столик, а какая-нибудь из верхних послужит временно табуретом, тогда я мысленно смогу представить, что я нахожусь не в темном тесном подвале, а в уютном экзотическом кафе… Мысленно усмехнувшись такой нелепой, даже бредовой фантазии, я тем не менее с энтузиазмом взялась за дело…
Поочередно снимая одну кастрюлю за другой, я вскоре достигла последней и чуть не закричала от радости. Там, на ее дне, я увидела сложенное в несколько раз старое шерстяное одеяло, которым хозяева, скорее всего, в морозы укрывали картошку или какие-нибудь другие овощи, хранящиеся зимой в подвале. Я схватила его и накинула на плечи. Пожалуй, до этого ни одна вещь из моего гардероба, включая соболиную шубку, подаренную мужем в прошлом году на Восьмое марта, не вызывала у меня такой бури восторга, как эта протертая до дыр тряпка.
Уютно устроившись на перевернутой кастрюле и отважно хлебнув несколько глотков самогона прямо из стеклянного горлышка бутыли, я закусила эту гадость упругим, видимо, совсем недавно засоленным огурчиком и с удовлетворением подумала, что жизнь начинает налаживаться.
Имея еду и одеяло, я смогу продержаться в этом подвале не один день, и меня непременно найдут хозяева дачи, должны же они хоть иногда посещать это место, а если судить по порядку и обстановке в погребе, то делают они это довольно часто… На возвращение Штепселя я, честно сказать, рассчитывала все меньше и меньше. Если он планировал вернуться за мной, то у него за эти часы была масса возможностей сделать это, но он, паразит, как в воду канул… Может, в цене не сошелся со своим привередливым шефом, или во мне совсем надобность отпала… Выпив добрую половину бутылки, я почувствовала в душе даже некоторое подобие веселья, представив, какие лица будут у хозяев дачи, когда они увидят подарок, оставленный им в погребе щедрым Штепселем… Хорошо, если попадутся мирные обыватели и просто милицию вызовут, а могут ведь с перепугу и лопатой огреть… Я уютно устроилась на кастрюле, прислонившись спиной к деревянным полкам стеллажа, в голове вяло текли сумбурные и бессвязные мысли. Стоило прикрыть глаза, и погреб превращался в каюту океанского лайнера, на котором мы с Павлом пару лет назад совершали круиз и попали в сильнейший шторм. Помещение тогда так же плавно раскачивалось на волнах, как и сейчас, так же погас свет.., правда, тогда через несколько минут включилось аварийное освещение, а сейчас на это даже рассчитывать не приходилось, но если закрыть глаза, то об этом можно было ненадолго и забыть…
Шторм все не кончался, мы с Пашей сидели на койке обнявшись, он нежно поглаживал своей сильной, слегка шершавой рукой мое обнаженное плечо, потом крепко прижал и поцеловал в макушку…
— Постарайся заснуть, котенок, или хотя бы глаза не открывай, иначе тебе станет плохо…
— Мне? — самоуверенно отозвалась я. — Да меня в жизни не укачивало.
— Врунишка! — засмеялся муж. — Помнишь, как ты болела после прогулки на Димкиной яхте…
— Там просто кормили черт знает чем, — недовольно отозвалась я. — Черепаховый суп, медузы, осьминоги… Фу!
— Чего же ты нахваливала, когда употребляла внутрь все эти деликатесы? — улыбнулся Паша.
— Хотела показаться изысканной.., короче, быть не хуже людей, — буркнула я и на минутку открыла глаза. Вокруг стояла темень, хоть глаз выколи, я побыстрее снова зажмурилась и прижалась поплотнее к Пашиной широкой груди.
— Какая же ты у меня все-таки девчонка….
Глупенькая и взбалмошная… Не сердись, ведь именно за это я и любил тебя…
— Любил? — подозрительно ухватилась я за его последние слова.
— Конечно, — спокойно отозвался он. — Сильно. А ты разве не знала?
— Что значит, знала? Я и теперь знаю… А почему ты такой спокойный? Ты что, шторма не боишься, ведь мы можем погибнуть?
— Ну что ты, милая, как я могу погибнуть? — снова усмехнулся Павел. — Меня ведь уже нет, ты разве забыла?
— Я думала, ты вернулся, — на душе стало тоскливо до слез.
— Оттуда не возвращаются.., к сожалению, — печально признался муж. — Лучше я подожду, когда- нибудь и ты придешь ко мне…
— Ага, умный какой, ты останешься таким же молодым и красивым, а я состарюсь и сморщусь, как финик… Хотя нет, — снова пригорюнилась я. — Боюсь, до старости мне не протянуть… Ты знаешь, что кто- то охотится на меня и хочет убить?
— Конечно,. — спокойно отозвался Паша. — Но ты ведь сильная девочка, им не так просто будет обидеть тебя.
— Паш, скажи, а умирать страшно?
— Смотря при каких обстоятельствах…
— А ты видел.., ты знаешь, кто тебя ножом ударил? — с замиранием сердца спросила я.
— Знаю, — коротко и хмуро ответил он.
— Скажи, — робко попросила я.
— Зачем? — удивился Павел. — Я в скором времени жду его сюда, к себе в гости, тогда и поквитаемся. Не стоит тебе вмешиваться в это дело…
— Как же… Ведь тебя убили из-за меня… Вернее, вместо меня… — Паша молчал, даже дыхание его стало каким-то чужим и далеким… — Не надо сердиться, — заплакала я. — Я сделала глупость.., подлость.., я изменила тебе, и бог меня наказал.., но честное слово, я не пойму, почему он не покарал меня…
— Зачем ты это делала, Лиза? — тихо спросил муж. — Я думал, ты любила меня…
— Очень! — искренне воскликнула я. — Я очень сильно любила тебя.
— Почему же тогда ты поехала на свидание с другим мужчиной?
— Ты так редко был рядом….
— Я работал.., для нас.., для тебя, Лиза.
— Я знаю, знаю! — всхлипнула я. — Господи!
Какой же я была дурой! Правду говорят — нужно потерять, чтобы осознать величину утраты…
А если честно, — с неожиданной злостью продолжила я, — я ведь впервые изменила тебе тогда, когда узнала о твоей неверности… Мне стало так обидно, что захотелось все бросить и убежать куда глаза глядят… Но я так сильно любила тебя, что не смогла…
— Почему ты не сказала мне? — немного помолчав, спросил Павел. — Могла бы поскандалить, посуду побить…
— Чтобы унизиться еще больше? — надменно отозвалась я. — Я залила пожар своего гнева, обиды и злости изменой… Отплатила той же монетой…
— Зря, — спокойно и тихо прервал меня Паша. — Я никогда не изменял тебе, Лиза. Со дня нашей свадьбы я даже не видел других женщин, для меня существовала только ты…
— Но я же видела… Мне говорили… — растерялась я.
— Поверь, я говорю правду, мне просто нет смысла сейчас лгать… Не плачь. Сделанного не воротишь. Я просто хочу, чтобы в будущем ты была менее наивной и глупенькой, пора уже начинать разбираться, кому стоит верить, а кто этого не заслуживает… Ты спи, девочка моя, скоро уже утро.
— А ты не уйдешь? — с тревогой схватила я его за руку.
— Конечно, уйду, как я могу остаться? Но я не забуду о тебе…
— Я тоже. Прости, что не смогла проститься с тобой по-человечески… Ты знаешь, как все обернулось…
— Знаю. Не грусти. — Паша погладил меня по волосам. — Я все знаю.
— Я попросила Диану, она сказала, что сделала все, как положено.., и девять дней, и сорок…
Правда?
— Конечно. Все было правильно: друзья, родственники, все остались довольны… А ты все же, когда
