показала на Вадима. — Я ему тебя поручаю. На время. Понимаешь?
Вадим подвинулся к корзине. Щенок, не выпуская пальца, повалился на спину и задрыгал лапами.
— Расти себе и расти. А я поеду. Ладно?
Щенок закрыл глаза и перевалился на бок. Тогда Варя осторожно высвободила палец и положила щенка обратно в корзину. Потом повернулась к Вадиму:
— Значит, будешь беречь?
— Я буду.
— Хорошо. Теперь полезли отсюда, и беги домой. А то дедушка рассердится, что опять долго.
— А ты?
— А я… — Варя помолчала и вздохнула. — А я самое главное. Пойду теперь прямо к бабушке. Понимаешь?
— Понимаю. Думаешь, всё-таки возьмёт?
— Думаю. Нет, ничего ещё пока не думаю.
— А мама? Думаешь, всё-таки отпустит?
— Ох, ничего я не думаю! Всё равно поеду. Только ты тоже не думай, я скоро вернусь.
— Хорошо. Я тоже не буду думать, — вылезая из-под террасы, дрогнувшим голосом прошептал Вадим.
А наверху в это время через дощатые перегородки, отделявшие друг от друга две смежные комнаты, происходил следующий разговор.
Марья Николаевна (в своей комнате):
— Тётя Оля, вы считаете, что ей это будет даже на пользу?
Ольга Васильевна (в своей комнате):
— Вообще говоря, конечно. Увидит новые места, новых людей… Но я возьму её только в том случае, если она даст слово слушаться меня в пути. А там уж Борис с Верой Аркадьевной помогут.
Марья Николаевна:
— Немного страшно отпускать девочку так далеко, в такое неспокойное время.
Ольга Васильевна:
— Ты говоришь — неспокойное. Не у нас, на Западе? Я надеюсь, что мы… Подожди. Варвара, кажется, сама идёт ко мне!
Варя тихонько постучалась в дверь.
— Бабушка, ты очень занята?
— Очень. Я тебе нужна?
— Да. Мне поговорить с тобой.
— Опять откопала что-нибудь на чердаке?
— Нет, не откопала. И не на чердаке.
— Ну, войди.
Варя вошла. Ольга Васильевна сидела за столом с раскрытой книгой в руке. Варя осторожно присела на край бабушкиной кровати.
— Я слушаю, — сказала Ольга Васильевна.
— Дело в том… — Варя громко выдохнула воздух. — Дело в том, что ты, конечно, будешь меня ругать… Ой, какая красивая бабочка в окно залетела!
— Очень красивая. И что же дальше?
— Ты, конечно, будешь меня ругать. Но я уже говорила с мамой… (Одна перегородка в комнате тихо скрипнула.) Я всё думала и думала…
— Интересно! И до чего же ты додумалась?
— Ты через неделю правда едешь в Сайгатку?
— Представь себе, правда.
— Ну так вот. — Варя поёрзала и уселась плотнее. — Дело в том, что, видишь ли, в чём дело: тебе совершенно невозможно ехать туда одной!
— Интересно! А хотела бы я знать, кому это возможно сопровождать меня?
— Бабушка, — сказала Варя и сложила на груди руки, — если, например, я разыскала на чердаке старые материалы, которые нужны для экспедиции, которая находится в Сайгатке, которая… Бабушка, ну неужели же ты всё ещё ничего не понимаешь?
— Прекрасно понимаю. А вот теперь давай поговорим.
Варя едет в Сайгатку
— Скажите, пожалуйста, новосибирский скорый, отправление девятнадцать ноль три, вагон номер девять, платформа номер…
— Не знаю, я не дежурный.
— Варвара, если ты будешь так мельтешиться, я оставлю тебя в Москве.
— Нет, бабушка, я не буду мельтешиться. Скажите, пожалуйста, новосибир… Ой, опоздали!
Стрелка больших часов дрогнула и перепрыгнула сразу на два деления. Носильщики с чемоданами обгоняли их, приплясывая на ходу. А громкоговоритель повторял: «Граждане пассажиры, продолжается посадка…»
Ольга Васильевна, Марья Николаевна, Наташа и Варя протолкались к выходу на перрон.
Четыре платформы вытянулись вдоль путей. У каждой своя светящаяся таблица: «Алма-Ата, номер девяносто один», «Скорый, номер такой-то, на Горький», «Станция назначения Свердловск…»
— Варвара, нам сюда.
Мимо прогрохотала тележка с посылками. Поезд — как длинный зелёный коридор с окнами и дверями. Над каждым вагоном номерок. Три, четыре, пять… Вот он, девятый! Уф, добрались…
— Сеню, Сеню поцелуй! — кричит кто-то.
— Пирожки с мясом наверх положила-а…
— Бабушка, билеты уже проверяют. Надо сейчас же предъявлять?
— Варвара, повторяю: если ты будешь мельтешиться…
Проводница впустила их с Ольгой Васильевной в тамбур вагона, Марья Николаевна с Наташей остались на платформе.
Наконец Варя, потная, в съехавшем набок красном галстуке, высунулась из окна.
— Наташка, сюда! Устроились здо́рово! Я на верхней!
— Эк, горластая… — шарахнулся кто-то.
Наташа на цыпочках старалась дотянуться до окна. Варя чуть не по пояс свесилась ей навстречу.
— Ух и жарища же здесь!
— Варвара, веди себя прилично.
Мимо вагона, с белым лотком на груди, прошла мороженщица.
— Наташка, мороженое! — заорала снова Варя. — Мама, купи-и!
— Варюша, ну какое может быть сейчас мороженое?
Пассажиры вдруг отхлынули от вагонов. Марья Николаевна подошла, пригнула к себе двумя руками Варину голову и обтёрла платком её вспотевший лоб.
— Смотри, дочь, первый раз в жизни без меня так далеко едешь, — сказала она, и всегда спокойное её лицо побледнело.
— Я смотрю. Ой, мамочка, сейчас трогаемся!
Подтянувшись, Марья Николаевна быстро поцеловала Варю в лоб и по очереди в оба глаза.
Где-то заревел гудок. Варя прижалась носом к лицу матери и вдруг хлюпнула.
— Наташка, поехали!
— До свиданья! Счастливого пути!
