хотелось сильно; у меня — так маковой росинки с утра во рту не было.
Мы съели варёных рыбин, запили бульоном. В животе разлилось приятное тепло, веки потяжелели, и я улёгся возле костра спать.
Проснулся от утреннего холода. Над рекой стоял туман, тянуло влагой. Я потянулся, зевнул и сел. Ни лодки, ни рыбака не было. Твою мать, сволочь! Мало того что бросил неизвестно где, так и все деньги, что были мною неосмотрительно оставлены в лодке, увёз — шапку с ними я положил под сиденье.
Ну что же, всё придётся начинать сначала. Жрать охота, денег нет, жилья нет, работы нет, оружия нет — подвёл я итог. Зато есть голова и руки, сам жив-здоров.
Я умылся речной водой и направился вдоль берега по течению вниз. В одном повезло — рыбак оставил меня на левом, русском берегу. Вот скотина! И два рубля взял, чтобы до Мурома довезти, и оставшиеся деньги увёз, чтоб тебе ими подавиться!
Вскоре показалась небольшая деревушка о трёх избах. Я прошёл мимо. Без еды пока идти можно, работы здесь не найду — чего тогда время терять?
Я шёл и шёл и остановился передохнуть лишь в полдень. Часов у меня не было, но и без них было понятно — солнце стоит над головой, тени нет.
Присев у дерева, я перевёл дух и через полчаса двинулся дальше. Вскоре вышел на грунтовую дорогу. ч то шла вдоль берега. Шагать стало легче.
Сзади меня послышался стук копыт и тарахтение колёс. Меня догонял небольшой обоз в четыре
телеги.
Мужики, не подвезёте?
У хозяина спроси — на последней телеге он.
Я дождался на обочине, когда со мной поравняется последняя телега, и повторил свой вопрос.
Груза много, лошадям тяжело. Иди с Богом.
А далеко ли до Мурома?
Вёрст двести.
Ничего себе вояж намечается. На неделю пешего хода.
Обоз ушёл вперёд, я же подождал, когда осядет поднятая пыль, и пошёл следом.
А часа через два наткнулся на этот же обоз, но уже разграбленный. Лошадей, как и груза на телегах, не было. Вокруг брошенных телег валялись трупы убитых обозников. Можно сказать, мне повезло. Ехал бы с ними — вполне имел бы шанс лежать сейчас на земле с головой, разбитой дубиной.
Измученные голодом, эпидемией чумы, грабежом кромешников и отсутствием хозяев, кои в большинстве своём были боярами и призваны были государем на Ливонскую войну, крестьяне бросали свои скудные земли и шли — кто в разбойники, кто на другие земли в поисках лучшей доли. Почему-то в разбойники — большинство.
Проехать по дорогам без охраны — как сыграть в русскую рулетку. По реке было безопаснее, но это — пока корабль плывёт, а коли встал на ночёвку — жди беды.
Я осмотрел убитых и телеги. Ничего для себя интересного, только под одним из трупов нашёл нож. Неплохой нож, не короткий, что для еды, а боевой — длинный, с развитой гардой. Я смял с пояса хозяина ножны, нацепил на себя, вложил нож в ножны. Теперь у меня два ножа. Саблю бы ещё да пистолет, да где их взять? К разбойникам, что ли, примкнуть? Нет, не для меня сидеть в лесу, поджидая жертв.
Я двинулся дальше — до Мурома далеко, надо поторапливаться.
К вечеру ноги уже гудели от ходьбы, и, завидев деревушку, я направился туда. Может, хоть кусок хлеба выпрошу.
Деревушка оказалась заброшенной. Избы зияли пустыми глазницами окон. Переночую здесь — хоть крыша над головой будет.
Пока не стемнело, я пошарил на огородах. Мне повезло — нашёл несколько морковин и пару крепеньких жёлтых репин, а ещё — несколько стручков бобов. Обмыв всё колодезной водой, я быстро съел немудрящий ужин. Спать улёгся в избе, на лавке под окном. Спал я крепко, но только тогда, когда чувствовал себя в безопасности — дома, например. В брошенной избе спал вполуха и проснулся от непонятного шума.
