отравленные пороховыми газами, контуженные близкими взрывами и ударами по броне. Некоторые заговаривались, с трудом приходя в себя. От сильных сотрясений шла кровь из носа и ушей, но в санбат с такими пустяками ходили редко. И не по причине отчаянного героизма. Просто врачи, следуя своим инструкциям, не слишком обращали внимание на многочисленные сотрясения, поврежденные ушные перепонки и прочие мелочи. Если ран нет и ходить можешь — нечего притворяться.
Лезть с нравоучениями я не пытался. Строго следил, чтобы не хлебали перед боем (верная смерть!), придерживал молодежь после боя, стараясь не оставлять их без присмотра. Восемнадцатилетние мальчишки пьянели быстро, хвалились оружием, лезли в споры, бывали и несчастные случаи. Да и сами ротные, хоть и держались на ногах, но закладывали крепко. Водка помогала не свихнуться, проспать часов шесть подряд и прийти в себя.
Родной город Аркадия Петровича Гайдара, Шепетовку, освободили без нас. Бригада, понесшая большие потери, стояла в обороне. Иногда проводили контратаки, но распутица и бездорожье сковывали действия и наших и немецких войск. Одновременно шло пополнение частей. Мы получали личный состав, танки. Большинство машин пришли из капитального ремонта. В конце февраля бригаду усилили самоходками СУ-85, вооруженными сильными противотанковыми пушками калибра 85 миллиметров. Ходили слухи, что выпускаются новые танки Т-34 с такой же пушкой, но мы получали машины прежнего образца.
Нашей 38-й армией командовал генерал-полковник Москаленко К. С. Конечно, я его и в глаза не видел, как ни разу не видел и командира корпуса. Комбриг, и тот был для нас недосягаемой величиной. Из бригадного начальства опускался вниз (только не в период боев!) получивший подполковника замполит Гаценко. Была у него такая привычка, «поговорить по душам» с офицерами, похлопать по плечу отличившегося бойца. Только в откровения с ним мы не лезли, знали, что сказанная сгоряча фраза может обернуться против тебя.
Двадцать девятого февраля Первый Украинский фронт облетела весть, что тяжело ранен командующий фронтом генерал армии Ватутин Н. Ф., прославившийся в Сталинградской битве. Мы не знали обстоятельств дела, а тем более, что командующего ранили украинские националисты. Мы недавно вступили на Западную Украину, в обстановке толком не разбирались. По-прежнему провозглашались лозунги «Русские и украинцы — братья!», на плакатах изображался усатый украинский крестьянин, обнимавший русского солдата-освободителя. Какие удары в спину ждут нас от «братьев», мы еще не представляли. Несмотря на старания врачей, генерал армии Николай Федорович Ватутин умрет от раны 15 апреля 1944 года.
Он был самым молодым из командиров фронтов. Ватутин прожил всего 43 года, а звание Героя Советского Союза, в отличие от сотен других генералов, получит лишь в 1965 году. Под его командованием была успешно проведена Киевская наступательная операция, разгромили немецкую группировку под Корсунь-Шевченковским. Перечислять другие заслуги не буду, они подробно указаны в справочниках. Скажу, что генерала Ватутина уважали, и его смерть стала болезненным ударом.
В начале марта началась Проскуровско-Черновицкая операция. Мы двигались на юг. Одна из целей этой операции была отрезать от основных сил 1-ю немецкую танковую армию и другие части, окруженные под Каменец-Подольским. Наступление вначале шло нормально, был освобожден ряд городов. Но сил для разгрома блокированных войск не хватило, мешала распутица. В результате чего окруженная группировка в составе семи танковых и трех пехотных дивизий нанесла сильный контрудар и прорвалась к своим войскам западнее города Чертков.
Мне довелось участвовать в тех событиях, но сначала я хочу упомянуть, как они подавались в шеститомнике Великой Отечественной войны, изданном в начале шестидесятых годов. Там указывается: «Враги потеряли при этом большое количество людей, почти все тяжелое вооружение и боевую технику». Ну, это стандартные фразы. А вот фраза, которая меня очень удивила: «Командующий 1-м Украинским фронтом не принял своевременных решительных мер для усиления группировки наших войск…» (том 4, стр. 272). Поэтому часть фрицев и вырвалась из котла.
Но вплоть до девяностых годов не было принято критиковать командующих фронтами, армиями, да и вообще, весь наш славный генералитет. Могли слегка пройтись по командирам дивизий, да и то в редких случаях. А тут командующему фронтом лепят открыто: «Не принял решительных мер!» Что же это был за командующий? Оказывается, маршал Георгий Константинович Жуков, который 1 марта 1944 года временно сменил раненого Ватутина на посту командующего фронтом.
Ну, что же, на отправленного в отставку Жукова Г. К. можно было валить тогда все подряд. Много позже уже более откровенно говорилось, что в результате различных просчетов (конечно, не только Жукова Г. К.) из-под Каменец-Подольского прорвалось около 200 тысяч окруженных немецких войск, или 70 -80% от их общего числа. Однако не все на войне оценивается процентами.
Группировка нашла прореху в кольце, но мы преследовали и били фрицев крепко. Путь прорыва был отмечен вереницами сгоревших и взорванных немецких танков, орудий, грузовиков, трупами завоевателей, вдоволь наглотавшихся нашей земли. Не буду повторять предположения некоторых специалистов, что если бы эту массу блокировали, то ход войны мог измениться.
Мало ли просчетов допускалось и немецким и нашим командованием? Но, чтобы закончить тему высокой стратегии, от которой я был бесконечно далек, приведу еще несколько фраз из того же шеститомника, касающихся Никиты Сергеевича Хрущева, с чьей подачи отправили в отставку маршала Жукова. Вот как описывалось появление Хрущева в освобожденном Киеве в ноябре сорок третьего: «Когда к микрофону подошел Н. С. Хрущев, по площади прокатился гром долго не смолкающих аплодисментов. Киевляне тепло приветствовали боевого руководителя большевиков Украины». Ну, и цитируется бойкая речь Никиты Сергеевича, пестрящая словами: «Вперед, стремительный удар, слава, вечная слава, очищение нашей Родины от немецкой нечисти» и прочее.
Для подобных пустых фраз, не имеющих отношения к реальной истории войны, всегда находилось место. Зато проскальзывали как несуществующие трагические страницы ржевской мясорубки, жестокие бои под Харьковом и Житомиром, которые дважды оставляли врагу и дважды освобождали. А как форсировали с маху Днепр? С такими потерями, что их даже сейчас подсчитывать не берутся. Умалчивалось до самого последнего времени и о прорыве двухсоттысячной немецкой группировки под Каменец-Подольским.
История, уже не бумажная, а настоящая, расставляет все по своим местам. Ну а я вернусь к первым апрельским дням 1944 года.
Глава 9.
ЧЕРТКОВ — ЧЕРТОВО МЕСТО!
Чертков! Славное имечко. В одних документах название города указывается как «Чортков», в других — буква «о» менялась на «е». Только суть от этого не меняется. Чертово место, где мы столкнулись с прорывающейся из окружения под Каменец-Подольским немецкой группировкой.
События на нашем участке развивались следующим образом. Бригада двигалась на юг. Не скажу, что встречные бои были сильные, хотя без столкновений не обходилось. Затем получили приказ остановиться и занять оборону фронтом на восток. Рыли капониры, окопы, вперед ушла разведка. Толком мы пока ничего не знали, но догадывались, что дело связано с окруженной под Каменец-Подольским 1-й немецкой танковой армией.
Рядом с нами окапывался дивизион 76-миллиметровок ЗИС-3, наших лучших противотанковых пушек на тот период. Спешно рыли окопы пехотные части, устанавливали батареи «сорокапяток». Все это происходило в условиях бездорожья. Низины были залиты талой водой. Гусеницы «тридцатьчетверок» тонули в грязи. Подвезли боеприпасы, но грузовики близко подъехать к позициям не смогли. Снаряды и цинки с патронами таскали метров за сто пятьдесят.
Главная сложность поставленной задачи «не пропустить и уничтожить немцев» заключалась в том, что никто не знал, где они будут прорываться. До линии фронта от наших позиций было километров тридцать. Поддерживая прорывающуюся группировку, часто налетала немецкая авиация, наносились контрудары.
