случилось. И я стала дышать глубже и считать про себя, чтобы успокоиться.
Она и сейчас судорожно хватала воздух, бессознательно подражая тому, что делала тогда в супермаркете.
— Было очень трудно унять дрожь, но это было нужно, понимаешь? Он не должен был догадаться, что я его смертельно боюсь…
Волосы у Крис были влажные, от них слегка пахло чем-то свежим, может быть, лимоном или хвоей. Ивен медленно, ласково гладил ее по голове, все крепче прижимая к себе, чтобы согреть и успокоить ее. Но Крис вырвалась и уставилась прямо в его глаза — и в то же время словно бы сквозь него.
— Ты понимаешь?
— Понимаю…
Только теперь до Ивена дошло, что Крис не просто рассказывает о налете — она, очевидно, вообще не говорила о нем с того дня. «Господи, — подумал он, — но ведь в таких случаях обязательно надо обращаться к психоаналитику! Почему ей не помогли?» Значит, она так и носила это в себе, не имея возможности излить свои страхи, — а теперь все это наконец бурно вырвалось наружу. «Слава Богу, — подумал Ивен про себя, — слава Богу, что я оказался рядом».
Он зажал ладони Крис между своими и стал растирать их — пальцы у нее были совсем ледяные.
— Говори, Крис, говори, я слушаю.
Она сглотнула. Она старалась сфокусировать взгляд на Ивене, но он видел, что она вся еще там, среди тех страшных событий.
— Наконец я почувствовала, что могу говорить нормально, и сказала: «Слушай, парень, давай поговорим спокойно». А он щелкнул револьвером — то ли снял с предохранителя, то ли взвел курок, я не знаю, я же никогда этих штук не видела…
— Ну, ну!
— И я поняла, что это настоящая опасность, и сказала: «Слушай, ты можешь мне доверять. Я не тронусь с места, я обещаю. Давай просто поговорим». Он очень громко дышал, прямо пыхтел, и я сказала: «Можно, я повернусь к тебе лицом? Я хочу поговорить с тобой». И я обернулась — медленно, очень медленно. У него были видны только глаза. На нем была маска — знаешь, эта жуткая резиновая штука, какой-то вампир с Халлоуина: черно-зеленая и с кровавыми слезами. Это было так жутко…
Ее передернуло. Ивен успокаивающе стиснул ее руки.
— Но глаза были видны, — продолжала Крис, зажмурившись, раскачиваясь взад-вперед, ломая пальцы. — Глаза у него были широко распахнуты, зрачки огромные — я поняла, что это наркоман. Я продолжала говорить — очень спокойным ровным голосом. Это было так трудно, труднее всего! Мне хотелось завизжать и впиться ногтями ему в лицо, но у него был этот револьвер…
— Да-да…
— И я говорила, говорила, успокаивала его. — Крис открыла глаза и встретилась взглядом с Ивеном. — Я говорила с ним, как с больным ребенком. Когда кому-то из детей плохо, я тихо читаю или просто рассказываю что-нибудь. Это что-то вроде гипноза. Ты понимаешь, о чем я?
— Понимаю.
— Через некоторое время я заметила, что он расслабился. Совсем чуть-чуть. Мы оба как-то успокоились.
Она теперь раскачивалась медленнее: ее тело подчинялось темпу рассказа о той ночи. Ивену показалось, что она находится в состоянии, похожем на гипнотический транс.
— А потом я вспомнила, как много лет назад, в Чикаго, когда я была еще уличной девчонкой — мне было лет пятнадцать или около того, — один парень учил меня всяким приемам.
Теперь она смотрела куда-то за спину Ивену, вспоминая другие тяжелые, страшные времена, которые она тоже провела одна. Всю жизнь одна.
— Крис! — окликнул ее Ивен.
Она услышала его и встряхнула головой, чтобы привести мысли в порядок.
— Не карате, не дзюдо, просто уличные приемчики. Двумя пальцами в глаза, или коленом в пах, или резко ударить по запястью — как придется. И я все говорила, говорила с ним и видела, что он постепенно теряет бдительность, и тут я ударила! — Она резко взмахнула рукой, показывая, как это было. — Он даже не успел ничего заметить, и я врезала ему по запястью. Я даже думала, что сломала ему руку — знаешь, эта сверхчеловеческая энергия, когда мать поднимает машину, чтобы вытащить из-под колеса своего ребенка?
— Знаю.
— Ну вот, и револьвер улетел куда-то за стеллажи, а парень так растерялся, что к тому времени, когда он сообразил, что надо бежать за револьвером, на него уже навалились копы. И тогда меня снова затрясло.
Теперь, хотя Крис уже рассказала о самом страшном, ее дрожь усилилась. Ивен крепко прижал ее к груди, как бы желая оградить ее от всех страхов и бед.
— Ты такая храбрая, — шептал он, уткнувшись ей в макушку, — такая смелая…
Она решительно покачала головой.
— Нет, я не храбрая. Я… мне было очень страшно. А что, если бы ничего не вышло? Если бы он убил и меня, и всех, кто там был? Там была больная старушка, которую он связал, — у нее был диабет и начался приступ. Она тряслась от ужаса и все время плакала и стонала. Что, если бы он нас всех убил?
— Он мог бы убить — если бы там не было тебя, если бы ты не сделала того, что сделала. А теперь тише. Тс-с… Тише…
Крис слышала голос Ивена, чувствовала, как его широкая ладонь гладит ее по спине, потом по голове… Она не знала, сколько они сидели так. Но наконец сердце у нее забилось ровнее и дыхание успокоилось. Крис медленно возвращалась к реальности. Кошмар, который она только что вспоминала, начал таять, превращаясь в бледные отрывочные образы, которым было уже не под силу напугать ее.
Она глубоко и судорожно вздохнула. Господи, как хорошо! Ей было совершенно необходимо рассказать кому-нибудь о том вечере, чтобы очиститься от пережитого ужаса. И как теперь было уютно и спокойно в объятиях Ивена! Он был такой сильный, такой уверенный. Она снова удивилась себе. Почему ей так спокойно с ним? Ведь это же совершенно чужой человек! И все же она чувствовала, что может провести в его объятиях целую вечность. Прикосновения его сильных рук успокаивали. Она чувствовала себя страшно опустошенной, и тяжелая дрема овладевала ею.
— Крис?
— А?
— Ты как? — участливо шепнул он.
— Лучше. Спасибо тебе.
— Да ничего.
Мысли были в беспорядке, и голова казалась чугунной, но Крис все же подняла ее и посмотрела на Ивена.
— Нет, правда, — тихо сказала она — говорить было трудно. — Спасибо тебе, Ивен. Я столько времени носила это в себе и даже не знала…
— Ну да, понятно.
Теперь его удивительные глаза не тревожили ее: они светились мягким сочувствием. Он коснулся ее щеки. Крис уронила голову, прислонившись к его ладони.
— Почему же ты никому не рассказала об этом? — тихо спросил он. — Подруге или кому-нибудь из родных…
— Нет у меня родных. И никогда не было.
Веки отяжелели и закрывались сами собой. Крис сознавала, что сказала сейчас что-то, чего совсем не хотела рассказывать, но она так устала, что почти утратила контроль над собой.
— Так что говорить мне было не с кем.
Ивен провел пальцем по ее скуле.
— Одиночка, значит… Как и я.
Одиночка… Это Ивен-то одиночка? Крис сразу вспомнилось, как Ивен стоял рядом с Марлой и как Марла льнула к нему. Крис только теперь вспомнила, почему она убежала с ярмарки.
