неожиданным.
— А-а… да, конечно. Так мы опять работаем над сценарием?
— Извини, — сказал он. — Так бывает. По крайней мере, у большинства писателей. Говоришь об одном, а голова тем временем работает, и что-то наклевывается. А потом это берет и выскакивает.
— Ну да, как гренки из тостера. Так ты все утро обдумывал сценарий?
— Кажется, да.
— Все утро?!
Ивен улыбнулся — Крис разбудила его нежным поцелуем, и ей наверняка не хотелось думать, что, целуя ее, он думал о сценарии.
— Слушай, не могу же я отвечать за свое подсознание!
— Я тоже.
— Понимаешь, когда я что-то сочиняю, голова работает почти непрерывно, хочу я этого или нет. Но зато теперь черновой вариант уже готов.
— На бумаге?
— В голове. Мне нужно еще несколько заметок, а потом я запишу его весь. Идет?
Судя по лицу Крис, она была не уверена, что ее тайнам не грозит огласка, хотя вообще-то она с каждым днем все меньше беспокоилась по этому поводу. Она залезла в кресло с ногами и накрыла колени халатом. Бастер разочарованно вздохнул, догадавшись, что почесыванию за ухом пришел конец, и улегся на коврик. Крис улыбнулась псу, взяла со столика чашечку с кофе.
— Идет.
Ивен развернулся к ней, наклонился вперед, положив локти на колени.
— Слушай, давай начистоту. Если тебе слишком тяжело, давай не будем об этом. Можешь вообще ничего не говорить. Часть истории я знаю, остальное можно узнать из полицейских рапортов, из рассказов очевидцев, ну и плюс немного воображения. Если хочешь, можем навсегда закрыть эту тему.
— Спасибо, Ивен. Да нет, я не против, — сказала Крис. — С тех пор, как я рассказала тебе об этом — тогда, в Лоумане, — я не боюсь вспоминать об этом. Это было что-то вроде очищения.
— Это хорошо. Понимаешь, это ведь должен быть ключевой момент фильма. Последние тридцать — тридцать пять минут.
— А сколько всего будет идти фильм? Сто двадцать минут?
— Ну что ты! — фыркнул Ивен. — Вряд ли. Это большая телепьеса, часа на два. Сценарий рассчитан на девяносто шесть минут. Остальное займет реклама, перерывы, титры и все такое.
— Понятно. Значит, сцена налета займет… м-м… треть фильма. А что войдет в остальные две трети? — голос у нее слегка дрожал, и Ивену еще больше захотелось успокоить ее.
Он отхлебнул кофе из большой кружки, стоявшей на его столе, потом поставил кружку на место.
— Я думаю, основной темой, на которой строится весь сюжет, будет что-нибудь из того, что ты мне рассказывала. Помнишь, что ты подумала, когда бандит приставил тебе к виску револьвер?
— Еще бы! Как я могу забыть такое? «Господи! Мои дети останутся сиротами!»
— Да, — тихо сказал Ивен — его даже теперь тронуло то, как Крис произнесла эти слова. Он понимал, что никогда не сможет представить себе, что ощущала она в те минуты. — Вот именно. Тема сиротства. Ты готова была пойти на все, лишь бы твои дети никогда не испытали того, что довелось пережить тебе: одиночество, заброшенность, ненужность… На этом все и будет держаться.
Крис озабоченно нахмурилась.
— Не беспокойся, — добавил Ивен, — там не будет ничего, что тебе не понравится. Я обещаю.
— Да уж, — ответила Крис, — а не то берегись!
И Ивен понял, что она совсем не шутит.
— Доверься мне. Я никогда не писал слащавых фальшивых вещей. По-моему, если все чувства лежат на поверхности — это проявление неуважения к зрителю. Зритель должен думать сам.
Он улыбнулся, почувствовав неловкость. Тоже мне, философ!
— Ладно, хватит. Спасибо, мистер Стоун, можете слезть с бочки, — насмешливо одернул он сам себя.
— Знаешь, — задумчиво сказала Крис, — Марла все же сделала одно доброе дело.
— Это какое же?
— Позвала в сценаристы тебя, а не какого-нибудь хмыря, который понаписал бы такого, что я бы потом со стыда сгорела.
Ивен наклонился к ней и взял ее за руку.
— Она сделала еще одно доброе дело, — тихо сказал он. — Она свела нас вместе.
— Это верно.
Они несколько мгновений смотрели друг другу в глаза, потом Крис внезапно отняла у него руку, отхлебнула кофе.
— Ну что, работать-то будем?
Ивен нахмурился.
— Крис, ты что?
— Ничего. Просто время-то идет. А мне уезжать завтра. Ты что, забыл?
По крайней мере, старался забыть. И лучше бы она об этом не напоминала. Ему не хотелось об этом думать. Ивену еще никогда в жизни не было так хорошо. Он впервые чувствовал себя в согласии с остальным миром. Злость и пессимизм куда-то делись. Он сделался каким-то… легким, что ли. Чувства хлынули на него водопадом. Это было для него слишком ново, иногда даже беспокоило.
А что, если эти несколько дней, проведенных с Крис, были лишь волшебным провалом в реальности? А когда она уедет, он снова окажется в привычном одиночестве. Эта мысль ему нравилась ничуть не больше, чем мысль об отъезде Крис. Но, с другой стороны, что он может поделать?
На глаза ему попался блокнот с набросками к сценарию. Ивен скривился. Черт бы побрал эту двусмысленность!
— Ивен! С тобой все в порядке?
Наверно, лучше все-таки взяться за работу. Он поднял голову и улыбнулся Крис — он постарался, чтобы улыбка вышла ободряющей.
— Конечно! Прочитать тебе, что я уже написал?
— Давай.
— Значит, так. Начало: крупным планом — лицо Марлы, к ее виску приставлен револьвер, в глазах у нее ужас. Голос за кадром — опять же Марла, она ведь играет тебя: «Господи! Мои дети останутся сиротами!» Потом все расплывается — это значит, она вспоминает, — и перед нами младенец в корзинке. Подкидыш. Это, значит, ты. Идут титры. Дальше сцены из твоего детства, детские дома, одиночество. Насчет банды и исправительной колонии ничего не будет.
Ивен поднял голову, посмотрел в глаза Крис.
— Тебя устраивает?
— Пока да.
Она явно ждала продолжения.
— Может, что-нибудь выбросить?
— Да нет, зачем?
— Пожалуйста, верь мне.
— Если бы я тебе не верила, я бы здесь не сидела.
Он кивнул.
— Хорошо. Теперь насчет секты и беременности. Ты встречаешься с парнем, но он не имеет ничего общего ни с какой сектой. Просто смазливый мальчишка. Вы ровесники, вам обоим по шестнадцать, вы понравились друг другу. Вы пьете кока-колу, болтаете или гуляете над рекой. Короче, становится понятно, что вы сошлись. Кстати, Аризона там даже не упоминается — это все происходит в Чикаго.
— Так-так. Мне это нравится.
— Замечательно!
Напряжение, все время витавшее в комнате, наконец-то исчезло. Ивен незаметно вздохнул с облегчением.
